– До свидания.

Мирошкин уверенно вышел из кабинета.

– Во охренел!– всплеснул руками Буров.– Его, того гляди, посадят, а он ещё…

– Да кто его посадит? У нас же, по сути, никаких нормальных доказательств, одни догадки; может, это и вообще не он сделал.

– Может и не он,– вынужден был согласиться Буров,– но всё равно, не нравится он мне.

– За то, что не нравится, пока не сажают.

– Не, ну по таким нары точно плачут. Правильно Дубов говорит, если знаешь наверняка, то и нечего бумажки перебирать.

– Ну, насчёт этого типа мы наверняка не знаем.

– Насчёт этого– да, но отдельных личностей я бы расстрелял вообще без суда и следствия.

– Во ты беспредельщик, оказывается,– улыбнулся Антипов.

– Да ладно уж, беспредельщик. А то, например, не ясно, что Терентьев главный бандюк у нас в области.

– Да это все знают.

– Вот именно, что все знают, а доказательств нет и всё, ничего не сделаешь. А так, если бы можно было просто так взять и посадить, кому от этого хуже стало бы? Только ему, а сколько б народу вздохнуло с облегчением?

– Верно, всё верно.

– И этот,– Буров кивнул в сторону двери,– неужели ты думаешь, что он чист? По морде же видно, что с пелёнок ворует, а ещё права качает! Тоже взять бы его…

– Нельзя, ибо на то оно и право,– Антипов поднял указательный палец, – правосудие.

– Если жалеть каждую сволочь, сомневаться в каждом преступнике, любить всех, что у нас тогда будет?

– Что?

– Анархия, хаос.

– Да,– согласился Антипов и перевернул прочитанный листок.