И еще раз «цвет народа» — состоятельные и «именитые» граждане — покрыли себя позором.

Не успела застыть кровь люда, убитого на улицах Варшавы, в те минуты, когда мы хороним наших братьев, жен и детей, «граждане» — шлют депутацию к властям, ходатайствуя перед Генерал-губернатором о назначении «следствия». Они пресмыкаются у ног коновода-живодера, надеясь снискать в его передней царское «правосудие».

Граждане! Была минута, когда история давала вам возможность сыграть хотя бы скромную, но свою роль в нынешней революции. Однако когда в России либеральная и демократическая интеллигенция подала сигнал к штурму самодержавия, вы сохранили гробовое молчание. Первая волна революции пронеслась над вашими головами.

Ныне, после майских убийств, молчание уже не является безразличием или трусостью; ныне, когда кровь люда пролита на мостовые, — молчание есть преступление!

Ныне лишь две дороги открыты для вас. Январские и майские дни, революция рабочих, вспыхнувшая в нашем крае по знаку революции в Петербурге, разорвали общество на два лагеря, разорвали призрачную завесу «народного единства» и указали на два народа, разделенные бездной. Выбирайте.

Мы — дети нищеты и труда, несущие на руках изувеченные трупы наших братьев, жен и детей, мы, идущие на смерть за вашу и нашу свободу.

И они — угрюмые тираны самовластья, а при них согбенные лакеи — польские паны.

Польская интеллигенция, выбирайте! Кто жив — пусть спешит к нам, живым.

Кто не с нами, тот против нас.

Во имя убитых жертв 1-го Мая — к борьбе.

Смерть самодержавию!

Да здравствует революция!

Главное Правление Социал-демократии Королевства Польского и Литвы.

— Ну, что ж, — сказал Красовский, — великолепно написано.

— Хотите добавить? — спросил Дзержинский.

— Здесь нечего добавлять. Стиль рапирен.

— Рапирность — это от изыска, а я добиваюсь убедительности. Вы, лично вы, на демонстрацию выйдете?