— Накиньте десять процентов за обслуживание и налоги. Иначе не соглашусь.

— Хорошо, — ответил Равик. — Вам следует уплатить двести девяносто два франка, — сказал он женщине.

Она вынула из сумки три кредитки по сто франков и протянула хозяину. Тот взял деньги и повернулся к двери.

— К шести номер должен быть освобожден. Иначе придется платить еще за сутки.

— Восемь франков сдачи, — сказал Равик.

— А портье?

— Ему мы сами заплатим. И чаевые тоже.

Хозяин угрюмо отсчитал восемь франков и положил на стол.

— Sales étrangers,[3] — пробормотал он и вышел.

— Иные владельцы французских отелей считают чуть ли не своим долгом ненавидеть иностранцев, которыми они живут.

Равик заметил слугу, все еще стоявшего в дверях. По его лицу было видно, что он ждет чаевых.

— Вот вам…

Слуга взглянул на бумажку.

— Благодарю, мсье, — проговорил он и ушел.

— Скоро придет полиция, и его можно будет унести, — сказал Равик и посмотрел на женщину.

Она сидела неподвижно в углу между чемоданами. За окном медленно опускались сумерки.

— Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока жив, никому до тебя дела нет.

Он опять взглянул на нее.

— Не спуститься ли вам вниз? Там, наверно, есть что-нибудь вроде холла.

Она отрицательно покачала головой.