Утром пришла подвода, чтобы отвезти Аркадия и его жену до станции, от которой начинался их путь к Стерлитамаку, а оттуда – к Москве. Тощую, понурую клячу держал под уздцы Алексей.

– Вы не знаете, как там наша собачка? – спросила у него Маруся.

Чоновец молча пожал плечами и отвернулся.

– Скажите, а Салават один живет или у него семья? – не отставала девушка.

– Какой там «один»! – ответил Алексей. – У него жена, мать старая и ребятишек то ли пятеро, то ли шестеро, не помню точно.

– Господи! Им самим, небось, еды не хватает, а они еще собаку взяли! – всплеснула руками Маруся. – Чем же они ее кормить-то будут?

– Так не они ее, а она их накормит, – ухмыльнулся Алексей.

– Как это? – не поняла Маруся.

– Как-как! Сварят и съедят. Неужели непонятно? Может, съели уже…

Маруся потеряла дар речи. Округлившимися от ужаса глазами она смотрела на Алексея и лишь едва шевелила губами, пытаясь что-то сказать или спросить.

– А вы думали, они псину вашу для забавы взяли? – снова невесело ухмыльнулся чоновец.

– А Аркадий знал? – наконец, вымолвила Маруся.

Алексей опять неопределенно пожал плечами:

– Он попросил меня найти кого-нибудь, кто бы ее взял, я и нашел. Не Салават, так другой бы взял. Для того же самого. Тут почти всех кошек и собак уже съели.

Он с жалостью посмотрел на побледневшую, стоявшую в оцепенении жену своего командира и сказал:

– Да не убивайтесь вы так. Может, собачка ваша детям жизнь спасла.

– Ну, что – едем? – раздался веселый голос вышедшего из дома Аркадия…

«Ничего хорошего в этой Башкирии не было, – очнувшись после растревожившего ее сна, – подумала Маруся. – Голод жуткий. На людей смотреть страшно: худые, изможденные, двигаются, словно тени. Даже Доходягу нашу съели…»

Ее мысли прервал ловко спрыгнувший с верхней полки Аркадий. Он сел рядом с женой, посмотрел на часы и виновато улыбнулся:

– Ничего себе – больше трех часов проспал! Небось, думаешь: «Что за муж мне достался – дрыхнет и дрыхнет!»