– «У нас» – это у кого? – поинтересовался Болотаев.

– Это нельзя говорить, но вам – в нашем банке есть русский отдел. – Она испытующе смотрит на собеседника и продолжает: – Тота, мы с вами давно знакомы. Мы близкие люди и прочее, прочее, прочее, что недопустимо при моей работе. – Здесь она покраснела. – В общем, я не могу молчать, и у меня чисто служебный вопрос.

Она сделала паузу, следя за его реакцией.

– Задавай, – твёрдо сказал Болотаев.

– Положение чеченцев в сегодняшней России, скажем так, незавидное. И вдруг на такой стратегический пост, на такую должность назначают вас.

– И что? – не выдержал Тота.

– Вопрос. Исходя из опыта и закономерности.

– Какой?

– Либо вы такой специалист, что вытащили и пригласили из враждебной Чечни, либо…

– Либо чекист и стукач? – процедил Тота.

– Ну, я так не сказала… Но сами трезво, со стороны, постарайтесь оценить ситуацию.

– Я тебя понял, Амёла. – Теперь и Тота стал пунцовым. – Всё! Я уже уволился. Никаких дел, просьб и заданий.

Он салфеткой вытер рот, демонстративно бросил её в тарелку и, уже улыбаясь, сказал:

– Как говорится, нет худа без добра. По крайней мере одна польза от этой работы есть – тебя увидел. – Он как-то иначе глянул на неё и, перейдя на иной тон, произнёс: – Амёла, давай снова в горы рванём!

– Ха-ха, – рассмеялась она.

Её лицо резко изменилось, как бы разгладилось, даже помолодело. Но это было лишь мгновение. Вновь она стала очень грустной, задумчивой. Вновь меж бровями пролегла, как господствующая над судьбой, ложбинка.

Она нервно сжимала в руках салфетку, словно последняя была виновата во всём.

– Постоянно вспоминаю те дни, – вдруг выпалила она. – Так жалею, что не удержала вас здесь либо сама не улетела с вами. – Глаза у неё увлажнились. – Хотя куда лететь? У вас мать, у меня одинокая мать. Судьба.

– Амёла, успокойся. – Тота осторожно хотел было дотронуться до её руки, но она отвела её и тихо прошептала:

– Я хочу вам сказать… нет… – Амёла совсем расстроилась.