– Это была мамина идея?

– Думаю, да.

– Звучит как мамина идея.

– Аббас, – начинаю я, еще не зная, как высказать то, что отчаянно хочу знать. – Я все еще твой номер два?

В четыре года он перестал давать нам номера. Но сейчас широко улыбается.

– Да, – говорит он и переходит на шепот. – Только не говори папе. И бабуле.

Он научился заботиться о чувствах других. Научился хранить секреты.

Я оглядываю комнату. Смотрю в окно. «Bismillah», – думаю я. И начинаю во имя Бога, милостивого, милосердного.

– Можешь сохранить одну тайну для меня? – спрашиваю я.

Его глаза взволнованно раскрываются.

– Можешь ее для меня запомнить?

– Я очень быстро запоминаю многое, – уверяет он.

– Это у тебя от мамы.

Мое замечание ему понравилось. Я прислушиваюсь к себе, к своему сердцу, прежде чем произнести:

– Может, иногда тебе звонит тайный друг.

Аббас немного отодвигается. Спина упирается в подушку. Он не произносит ни слова. Внук так умен.

– Может, не позвонит, может, позвонит. Я не прошу мне что‐то рассказывать, – поспешно говорю я. – Но у меня для него важное сообщение, и если он позвонит, передай ему то, что услышишь.

Сначала выражение его лица не меняется. Потом он торжественно кивает.

– Есть другой путь. Вернись, и мы пойдем по другому пути. И если он скажет «нет», и если ничего не скажет, передай ему: «Я говорил неверные слова. Я неправильно поступал. Я подожду, пока ты будешь готов. Я всегда буду тебя ждать».