Пока я еще ни о чем не догадывался, она, вероятно, где-то нашла себе нового симпатичного любовника. И, как и прежде, мозги у нее перестали работать. Мне следовало спохватиться, когда она только начала уклоняться от секса со мной. Ее не прельщало поддерживать сексуальные отношения сразу с несколькими партнерами. Ведь это – очевидно, задумайся я хоть самую малость.

Застарелая болезнь, подумал я. Неизлечимая и никчемная хворь. Лишенная всякой логики системная склонность.

Той – дождливой – ночью четверга мне приснился долгий мрачный сон.

В маленьком приморском городке в префектуре Мияги я сидел за рулем белого «субару-форестера» – теперь эта машина принадлежала мне. В потертой кожаной куртке черного цвета, на голове – кепка для гольфа с эмблемой «Yonex». Я высокого роста, смугл от загара, у меня жесткие волосы с проблесками седины, короткая стрижка. То есть я – тот самый «мужчина с белым „субару-форестером“», ни кто иной. И я украдкой преследую хетчбэк – красный «пежо-205», – в котором едет жена со своим любовником. Государственная дорога тянется вдоль морского побережья. Я своими глазами вижу, как они заезжают в шикарную интим-гостиницу на окраине городка – и на следующий день настигаю жену и затягиваю пояс от банного халата на ее тонкой белой шее. Я мужчина сильный, привык к физическому труду и, сжимая шею жены изо всех сил, что-то громко кричу. Что я кричу – я и сам не могу разобрать. Крик нелепый, всплеск настоящего гнева. Моим сердцем и телом владеет неистовый гнев – такой, что прежде мне испытывать не приходилось. Пока я кричу, изо рта у меня брызжет белая слюна.

Тяжело дыша, чтобы набрать в легкие воздух, я вижу, как пульсируют мелкой судорогой виски жены, как, выгнувшись, бьется во рту ее розовый язык. На коже, будто на контурной карте, проступают вены. Чую вонь своего пота. Неприятный запах, прежде не ведомый мне, исходит от тела – как пар над едким источником. Этот запах напоминал вонь косматого зверя.

Не вздумай меня рисовать, – велю я сам себе. Затем поворачиваюсь лицом к зеркалу на стене и, резко вытянув указательный палец, повторяю: – Не вздумай больше меня рисовать!

И тут я, вздрогнув, проснулся.

И догадался, чего же больше всего испугался тогда, в постели интим-гостиницы приморского городка. В глубине души я испугался, что в последний миг и вправду задушу ту женщину, чьего имени так и не узнал. Она сказала: «Хотя бы понарошку». Однако только этим, пожалуй, дело бы не ограничилось. Просто понарошку у нас бы не получилось, и причина здесь крылась во мне самом.