– Тебе посвящают стихи! – улыбнулся он. – Плохие, но даже Елене Прекрасной для начала, наверное, посвятили что-нибудь типа лимерика.

Джози покраснела. У нее в голове не укладывалось, что Питер мог написать ей такое, надеясь, по-видимому, на какой-то отклик. Подумать только! Она нравится Питеру Хоутону, и теперь все это знают! Нет, она не могла позволить им думать, будто он ей симпатичен.

Или ей его жалко.

Еще обиднее, чем само письмо, было то, что кто-то решил выставить Джози на посмешище. Зайти в ее почту могла любая из девчонок, мог Мэтт. Они все знали пароли друг друга. Вопрос заключался не в том, как это сделали, а в том – зачем? Зачем кому-то из друзей понадобилось так ее унижать?

Честно говоря, Джози знала ответ. Эти ребята не были настоящими друзьями. Те, кто входит в круг популярных, не дружат между собой, а только заключают союзы. Если хочешь быть в безопасности, никому не доверяй. Любой из твоих приятелей может сделать из тебя мишень для насмешек, потому что в этот момент никто не будет смеяться над ним самим.

Как ни тяжело было Джози, она понимала: за ее реакцией пристально наблюдают. Взорваться, обвинив друзей во взломе ее почты и нарушении личного пространства, означало бы обречь себя на провал. Нет, эмоции следовало оставить при себе. По своему социальному положению Джози стояла настолько выше Питера, что его письмо не могло обидеть или огорчить ее, а лишь слегка позабавить. Иными словами, хочешь плакать – смейся.

– Законченный лузер! – сказала Джози невозмутимым тоном, как будто ей было так же весело, как Мэтту и Дрю, но, когда выбрасывала скомканную распечатку в корзину, ее руки дрожали.

Мэтт, все еще потный, положил голову ей на колени:

– Так о чем я решил писать эссе?

– О коренном населении Америки, – ответила Джози рассеянно. – О том, как правительство нарушило соглашение и отняло у индейцев землю.

Она вдруг поняла, что догадывается, каково это – быть вырванным из родной почвы, навсегда утратить свой дом.

– Где бы мне тоже достать девчонку, которая повысит мою успеваемость? – спросил Дрю, садясь.

– Проконсультируйся у Питера Хоутона, – ухмыльнулся Мэтт. – Он у нас эксперт по любовным делам. – Дрю хохотнул, а Мэтт потянулся к руке Джози, держащей карандаш, и поцеловал костяшки пальцев. – Ты меня балуешь.

Шкафчики в старшей школы Стерлинга располагались в шахматном порядке в два ряда. Когда тот, кому достался верхний, забирал свою одежду или книги, то стоял почти на голове у того, кому достался нижний. Шкафчик Питера был не только в нижнем ряду, но еще и в углу, так что вообще не подберешься – вечно мешали чужие локти.