– Да, – сказал он. – Сегодня.

Надзиратель открыл камеру и протянул Питеру стопку сложенной одежды:

– Собирайся на бал, Золушка.

Питер знал: все это купила мама. Она даже ярлычки специально оставила, чтобы он не подумал, будто вещи из шкафа Джоуи. Одежда была стильной: хоть сейчас иди на игру в поло. Питер никогда на таких мероприятиях не был, но представлял себе, что тамошняя публика одевается именно так.

Дождавшись, когда надзиратель уйдет, Питер снял с себя все тюремное и надел новое белье. Брюки оказались туговаты в поясе. Рубашку он смог правильно застегнуть только со второго раза, а галстук просто сунул в карман, чтобы Джордан потом завязал.

Зеркала в камере не было, но Питер предполагал, что теперь он выглядит как нормальный человек. Если бы его в таком виде выпустили на многолюдную нью-йоркскую улицу или на трибуну футбольной арены, никто бы не стал на него оборачиваться. Никто бы не заподозрил, что под этим египетским хлопком и дорогой шерстью скрывается нечто неожиданное. Словом, все стало бы как раньше.

Перед тем как выйти из камеры, Питер заметил, что в этот раз ему не дали пуленепробиваемого жилета. Вряд ли людей, которые его ненавидели, стало меньше. Наверное, тюремное начальство просто недоглядело. Питер раскрыл рот, чтобы спросить об этом надзирателя, но передумал.

Может, впервые в жизни ему повезло.

Алекс оделась как на работу. Она и правда шла не развлекаться, только обязанности судьи были возложены не на нее. Сегодня ей впервые в жизни предстояло сидеть в зале суда в качестве гражданского лица. «Придет ли та мать, – подумала она, – которая подняла крик на предъявлении обвинений?»

Алекс понимала, что ей будет тяжело выслушивать подробности происходящего и понимать, каким высоким был для нее риск потерять Джози. Алекс перестала притворяться, будто вникает в детали только по долгу службы. На самом деле не вникать было нельзя, ведь однажды Джози все вспомнит и ей понадобится поддержка. Тогда, шестого марта, Алекс не оказалось рядом с дочерью, но теперь она все с ней разделит.

Джози, в юбке и блузке, уже сидела за кухонным столом.

– Я тоже иду, – объявила она, как только мать спустилась.

У Алекс возникло ощущение дежавю: в свое время Джози так же решительно вознамерилась пойти на предъявление обвинений, только казалось, что с тех пор прошло сто лет, – так сильно они обе изменились. Сегодня Джози числилась в свидетелях, но повестку в суд не получила, значит присутствовать ей было незачем.

– Я знаю, что в сам зал мне нельзя, но ведь Патрику тоже?

В прошлый раз, когда Джози просилась в суд, Алекс наотрез отказала. Сейчас она села напротив и спросила: