– Нет. Но иногда хотелось.

За годы работы акушеркой Лейси привыкла к тому, что время от времени ей встречались бывшие пациентки: в магазинах, в банке, на велосипедной дорожке. Они показывали ей своих малышей – теперь уже трех-, семи- или пятнадцатилетних. «Полюбуйтесь своей работой», – иногда говорили мамаши, как будто процесс появления ребенка на свет в какой-то мере влиял на то, кем он вырастет.

Встреча с Джози Кормье вызвала у Лейси противоречивые чувства. Пока длилось заседание, они играли в виселицу[24] – что, как Лейси отметила про себя, выглядело в данной ситуации довольно символично. Она знала эту девушку сначала новорожденной, потом маленькой девочкой, с которой Питер любил играть. В какой-то момент она всем нутром возненавидела ее – сильнее, чем мог возненавидеть он сам. Это произошло, когда Джози так жестоко от него отвернулась. Наверное, ту травлю, которой мальчик подвергался в средней и старшей школе, начала не Джози, но ведь она и не защитила его, а в глазах Лейси это уже было достаточно тяжкой провинностью.

И вот теперь оказалось, что из Джози Кормье выросла эффектная молодая женщина, которая держится спокойно, разговаривает вдумчиво и совсем не похожа на школьную элиту – пустых девчонок, вечно слоняющихся по «Нью-Гэмпшир-молл». Эти девицы всегда напоминали Лейси пауков – «черных вдов», вечно выискивающих, кого бы они могли уничтожить. К удивлению Лейси, Джози принялась вежливо расспрашивать о Питере: очень ли он нервничает? Тяжело ли ему в тюрьме? Не обижают ли его там?

– Напиши ему письмо, – предложила Лейси. – Уверена, он будет рад.

Но Джози отвела взгляд, и тогда Лейси поняла: девочка не столько интересуется Питером, сколько хочет сделать приятное ей, его матери.

Когда слушание приостановили до следующего дня, свидетелей распустили по домам при условии, что они не будут смотреть новости по телевизору, читать газеты и разговаривать о деле. Лейси, попрощавшись с Джози, решила зайти в туалет, пока Льюис отбивается от журналистов, наверняка столпившихся в вестибюле. Она уже вышла из кабинки и мыла руки, когда на пороге появилась Алекс Кормье.

Шум коридора проник в помещение вместе с ней, но оборвался, как только она закрыла за собой дверь. Взгляды двух бывших подруг встретились в зеркале.

– Лейси, – пробормотала Алекс.

Лейси выпрямилась и вытерла руки бумажным полотенцем. Она не знала, что сказать этой женщине. И не понимала, о чем умудрялась говорить с ней когда-то раньше.

У Лейси на работе, на подоконнике одного из служебных помещений, стоял паучник, который постепенно хирел до тех пор, пока секретарша не передвинула стопку книг, загораживавшую свет. Само растение она передвинуть забыла, и одна его половина, стремясь к солнцу, стала расти в сторону, что выглядело довольно противоестественно. Лейси и Алекс были как этот паучник: Алекс приняла новый курс, а Лейси нет. Она продолжала сохнуть и желтеть, увязая в паутине собственных благих намерений.