– Что вы хотите сказать! что же надо делать? – спросил Лерма.

– Ничего, ваша светлость. Если правительство откажется от повеления, которое, говорят, уже готово, то все мавры охотно согласятся повысить подати на целую четверть.

Герцог удвоил внимание.

– Мавров считают ненадежными подданными короля, а они желают служить ему. Слабое войско ничего не значит, когда сундуки казны пусты. Чтобы наполнить их, мы предлагаем немедленно внести двенадцать миллионов реалов.

– Неужели? – вскричал изумленный Лерма. – Так вы, мавры, верно, все очень богатые?

– Я доверяю вашей светлости и откровенно скажу, – холодно отвечал Деласкар, – мы можем составить несметные капиталы и… если вывезем их из Испании, то эта мера будет так неискусна, что одна помрачит славу самого мудрого правления навсегда.

– Это справедливо! – подумал герцог и встал в волнении.

– Я еще не кончил, ваша светлость.

– Что еще? – спросил министр с удивлением и любопытством.

– До сих пор я говорил только от имени моих братьев, но так как я богаче их всех, то не хочу отстать от них. Я родился в Испании и желаю умереть в ней. Мне, в мои лета, не мешает позаботиться о могиле, и я хочу обеспечить ее, как бы дорого она ни стоила.

– А! Значит, вы хотите поставить великолепный памятник?

– Нет, простую плиту. Но эту плиту пусть положат в Валенсии, посреди могил моих отцов, а на ней сделают надпись. «И я в Испании!» Я так желаю этой надписи, что готов при жизни купить право вырезать ее на моей надгробной плите за миллион реалов.

– Что вы! – вскричал министр. – Такая огромная сумма…

– Напротив, слишком ничтожная, – перебил Деласкар, с умыслом изъясняя по-своему возражение герцога. – Эта сумма должна быть достойна того, кому я смею предложить ее; она достойна первого министра, который спасет Испанию. Я предлагаю вашей светлости два миллиона реалов.

– Что вы, что вы? Вы, кажется, с ума сходите.

– Нет, ваша светлость. Я только привык быть на одном месте и не желаю никуда переезжать.

Они были одни, следовательно, никто не мог подслушать их. Деласкар понимал что делал, на что метил верно.

– Да, правда, – сказал герцог, – мое мнение совершенно изменилось, и если бы дело это зависело от меня…

– О! вашей светлости нетрудно будет одержать верх над противниками. Вы заслоняете всех их.

– Но, если я приму на себя эту ответственность, если я решусь… Я обязан соблюдать пользу государства и не могу без ручательства обязываться.