Мадлен вновь села:
– Наши с мужем мнения разошлись, господин Дитрих. Он хотел бы получить деньги на счет, я бы предпочла наличность, это более… незаметно, вы меня понимаете. Если вы за мир в семье, лучше будет удовлетворить каждого из нас. Половина на половину.
Она порылась в сумке и достала оттуда бумажку.
– Вот банковские реквизиты. На всякий случай, разумеется.
Дитрих схватил бумажку. Им овладели сомнения.
– Этот счет не… на имя вашего мужа. Это нормально?
– То есть… Да, верно. Это… как вам сказать… неактивный счет… Гюстав предпочитает конфиденциальность. Бывают люди злонамеренные, таких везде много.
Похоже, Дитриха не слишком убедил этот аргумент.
– В случае, если ваше руководство изменит мнение, – продолжала Мадлен, – идеально было бы, чтобы происхождение средств осталось… в тайне, если можно так сказать. Пусть, например, это будет перевод от иностранной компании, как оплата заказа…
– Понимаю… Таким образом, половина на этот счет, – он махнул корешком документа, который держал кончиками пальцев, – а вторая половина вам, так?
– Именно так.
Она поднялась:
– Сегодня вечером я покидаю Берлин. Как вы полагаете, ваше руководство может… быстро изменить решение?
– Вполне вероятно, госпожа Жубер. Только не по поводу наличных. С этим гораздо сложнее. За столь короткий срок…
Мадлен улыбнулась и приняла задорный вид, словно поддразнивая его:
– Только не говорите, что у такой отлаженной махины, как прославленный Третий рейх, нет потайной копилки!
К середине дня Мадлен чувствовала себя как на иголках. Время шло, она уже собрала чемодан, караулила у окна, проверяла, работает ли телефон в номере. Наконец позвонил служащий отеля и сообщил, что какое-то должностное лицо ждет ее в холле. Она и не заметила, как он пришел.
Мадлен спустилась со своей папкой, которую солдат взял под мышку, сухо кивнув в сторону улицы. Он указывал ей на вращающуюся дверь с таким видом, будто хотел выставить вон. Подъехала машина – черный лимузин. Молодой человек что-то властно и настойчиво говорил ей.
Консьерж перевел:
– Машина ждет вас, сударыня.