Том

Аэропорт – самое странное на свете место. Кажется строгим и равнодушным, как холодное современное офисное здание, но кипит страстями и эмоциями. В аэропорту бывает лишь два сюжета: «прощай» и «добро пожаловать домой», но с миллионом вариаций, не всегда добрых, не всегда приветливых.

У меня ушло три часа на дорогу. Я выехал в семь утра, долго петлял по сонным местным трассам, потом выехал на шоссе А303 с обширными полями и спальными пригородами по сторонам. Я думал о Ханне, о том, с чем ей придется столкнуться и что из этого получится. Но также я невольно думал об Элизабет: каково будет увидеть ее и что я почувствую? Иначе как ужасной и мучительной я себе эту встречу не представлял. Когда едешь ранним утром по трассе с разделительной полосой, трудно не думать о неблагоприятных сценариях. Они надвигаются на тебя, как транспорт. Даже «Радио 2» не помогало.

Что-то во вчерашнем телефонном разговоре по-настоящему поразило меня. Она много лет была вдали от нас, но, когда я сказал ей, что боюсь за Ханну, что больше не знаю о чувствах дочери, Лиззи сказала: «Она сильная, она реалистка». И это так справедливо. Ханна любит сказки, но, в отличие от меня, не безнадежная мечтательница. Это навело меня на мысль, что даже сквозь эти огромные расстояния – и после всего случившегося – между матерью и ребенком должна существовать какая-то нерасторжимая связь. И когда Элизабет узнала о пересадке, ее немедленной реакцией было лететь. Никаких размышлений, никаких колебаний, просто «я лечу назад». Казалось, она была готова к этому.

Зона прибытия аэропорта Гатвик была заполнена людьми – целые семьи ждали своих родных, стояли поодиночке взволнованные мужчины и женщины, нажимая кнопки телефонов, коренастые парни в костюмах держали таблички с нацарапанными именами. Я был так поглощен разглядыванием толпы, мыслями о предстоящих встречах, что не заметил усталых путешественников, выходящих из таможенной зоны, среди которых была женщина с треугольным лицом и золотисто-каштановыми волосами до плеч, одетая в дизайнерскую повседневную одежду. Она казалась бодрее и настороженнее других. Я заметил ее, только когда она была уже в нескольких шагах и смотрела прямо на меня:

– Привет, Том.

Даже после шестичасового перелета она выглядела свежей и элегантной. В копне волнистых волос виднелось несколько серебряных прядей, и это было единственной уступкой возрасту. На ее губах промелькнуло нечто вроде улыбки. Я сразу узнал в ней Ханну.

– Привет, Лиззи, – ответил я.

Мы оба понимали, что необходимо скрепить встречу неким подобием физического контакта, но, будучи неуверенными друг в друге, лишь соприкоснулись щеками, оставив столько пространства между нами, словно мы находились в разных временны`х зонах. Это был самый метафорический поцелуй в истории.