Диспозиция Шмидта полностью игнорировала моральные категории, была чрезмерно сложной и совершенно не брала в расчет такие элементарные соображения, как возможные сбои в выступлении колонн, плохое качество дорог, трудность в отсутствии средств связи, подобных современным, управление разбросанными отрядами. Что касается Кутузова, можно не сомневаться, что не он составил этот странный, не учитывающий реалий план. Однако он был главнокомандующим, за ним оставалось окончательное решение. Он мог отбросить этот план и принять другой. Но Михаил Илларионович, будучи блистательным политиком и великолепным стратегом, был, судя по всему, неважным тактиком. То ли полагаясь на таланты Шмидта, то ли из желания дипломатично отдать первенство в исполнении удачного боя австрийскому генералу, он принял к исполнению несуразную диспозицию…

Ночь с 10 на 11 ноября для русских и французских солдат была тяжелой. «Мы расположились в долине уже впотьмах, – рассказывает в своем дневнике полковник Таландье, тогда унтер-офицер 4-го легкого полка. – Снег покрывал землю, холод пронизывал нас насквозь. Мы использовали жерди, которыми подпирают виноградные лозы, для того чтобы развести бивачные огни. Эта ночь… была столь же длинной, как и тяжелой. Мы с нетерпением ждали рассвета. Неприятель располагался недалеко от нас. Он оставался на своих позициях, не производя против нас никаких наступательных действий. Мы видели только малое количество бивачных огней среди гор и холмов»[515].

Как уже отмечалось, около семи часов утра, с рассветом отряд Милорадовича двинулся вперед. Очень скоро русские и французские передовые части столкнулись. Французские аванпосты были выбиты из деревни Ротенхоф, а затем батальоны Милорадовича двинулись на французов, стоявших перед Унтер-Лойбеном.

О том насколько участникам боя сложно объективно оценивать соотношение сил, говорит фраза из мемуаров Федора Глинки, который находился в рядах отряда Милорадовича: «Чем более продвигались мы вперед, тем явственнее открывались великие силы (!) неприятеля. Длинные гряды скал и гребни гор унизаны были его пехотой и спешившеюся конницей, лучи восходящего солнца играли на светлом оружии гордо на высотах стоящих строев»[516]. Этими «великими силами» была первая бригада дивизии Газана: 4-й легкий и 100-й линейный (см. приложение).

Пять русских батальонов, несмотря на потери от огня французских стрелков, дружно ударили в штыки на стоявший перед деревней 4-й легкий полк. Два французских батальона были опрокинуты, а третий батальон 4-го легкого не только был отброшен, но его вдобавок прижали к реке и чуть весь не перебили. Причем командир батальона Шевилле, дабы не дать в руки неприятеля батального «орла», утопил его в реке.