Мы оборачиваемся. Это учитель рисования машет Коннору.

Коннор смотрит на меня, и я киваю ему, мол, иди. Прислонившись к стене и задумчиво поглаживая ребро конверта, я наблюдаю за суматохой в кабинете. Лучше позвонить Кэролин сейчас или дождаться, когда вернусь домой? Мои глаза останавливаются на фигуре в другом углу кабинета. Она стоит в углу, тихая и не заметная никому, кроме своей матери.

Бонни.

Я наблюдаю, как она разворачивает свой листок, смотрит на него и сразу передает матери. Выражение на ее лице не меняется. Она выглядит такой маленькой. Плечи поникли, глаза под очками устремлены в пол. Но волосы все еще невозможно рыжие, ярко-рыжие. То же самое каре, с каким я видела ее в последний раз. Бонни в итоге пропустила всего два экзамена за то время, которое мы называем «та неделя». Оставшиеся экзамены она сдала по расписанию, хотя ей пришлось их писать в отдельном кабинете и под особым присмотром, а не в спортзале, как всем нам. Даже после всего этого оценки у нее, наверное, куда лучше, чем у меня.

Хотя этого я, конечно, не узнаю. С той встречи в Шотландии в пятницу мы не перемолвились ни словом. Она удалилась из Фейсбука, исчезла из моей телефонной книжки, снова скрылась, но на сей раз уже навсегда. Я ничего не знаю о ее жизни. И я имею в виду ее настоящую жизнь, а не всякие подробности, что просачиваются иногда в прессу, спустя три месяца после того, как она появилась на страницах национальных газет. Я не знаю, что она думает, что чувствует. Винит ли меня за то, что их поймали, и если да, то есть ли надежда, что она когда-нибудь меня простит. Бонни, которую я когда-то знала, поняла бы, что я сделала это ради нее. Я думаю, что той Бонни больше нет, но в глубине души все-таки надеюсь, что могу ее отыскать, что она просто прячется.

Если верить слухам, в сентябре она вернется в школу на вступительные курсы, ну и чтобы пересдать пару экзаменов. Похоже на правду. Куда бы она ни пошла, везде о ней будут сплетничать, так что лучше выбрать что-нибудь знакомое. Конечно, старостой она не будет. Интересно, огорчает ли ее это.

Разумеется, когда мы вернулись домой, между ней и мистером Коном все было кончено. Но я не знаю, было ли это решением Бонни, понимает ли она, что это была ошибка, или в глубине души думает, что оно того стоило. Она ни слова не сказала о нем публично. Судебные слушания начинаются на следующей неделе, и Боб говорит, что ему скорее всего дадут несколько лет тюрьмы. Иногда я думаю, а может, это только на публике Бонни молчит. Может, втайне – или в ее воображении – они все еще вместе. Может, они отправляют друг другу письма тайком… кто знает!