Когда Лемеш вернулся, пленные хазары, купец и его работник, выносили из землянки трупы своих собратьев, укладывая их за изгородью в снег. Последним положили молодого Исраэля. Огнищанин поднял на дворе труп своей дочери, прижал к себе и наконец заплакал, потом понёс в землянку, переодел в чистое и уложил на её детское ложе. Труп жены ему помогли внести Хорь и Ерофеич. Молодые воины, постояв подле огнищанина, вышли, оставив его прощаться с семьёй. Когда ожидание затянулось и Скоморох направился к двери, послышались неровные шаги и вышел огнищанин с зажжённым факелом в руке. Он поднёс его к углу крыши, и сухой от мороза камыш, которым была крыта землянка, полыхнул быстро и жарко. Силы огнищанина были на исходе, и он передал факел Бересту.

– Велес, отец наш всеблагой, проводник при рождении и смерти, прими чистые души рода Лемешей в чертоги своего небесного Ирия, да будут они счастливы в твоём мире до следующего прихода в мир Яви! – Воин-волхв обошёл землянку и поджёг оставшиеся три угла крыши. Поле этого открыл дверь, провёл факелом у притолоки и, произнеся напоследок: – Доброго пути! – бросил факел внутрь землянки на кипу сухой соломы.

Огнебог мигом охватил солому, взметнув жаркий язык до брёвен перекрытия. Берест закрыл дверь и стал вместе со всеми в отдалении, глядя на огонь. Оба оставшихся в живых хазарина тоже глядели на это странное действо урусов.

После того как засыпали землёй, разогретой пожарищем землянки, остаток пепелища, изведыватели продолжили путь в Киев, только теперь вчетвером – Берест тоже отправился с ними, да на хазарском возу с товаром ехали два полонённых хазарина. Своего потворника Хоря он оставил приглядывать за вконец ослабевшим от побоев и горя Лемешем, его двумя коровами и конями, оставшимися от перебитых хазар.

– Скажи, Берест, отчего ты решил ехать с нами в Киев? – спросил Скоморох, когда они двигались сзади воза, на котором сидели саркельский купец и его охоронец.

Ерофей с сыном ехали впереди, зорко посматривая вперёд и по сторонам.

– Всё просто в жизни, только люди привыкли её усложнять, – как бы издалека начал Берест. – Я из верви Семаргловой, это моё служение Роду единому, у каждого оно своё, у меня вот такое.

– Семаргл – защитник человеческого очага, оттого ты и поспешил с нами на помощь Лемешу, – отметил Скоморох. – Только в Киев-то зачем?

– Не усложняй простого, брат, ты сам только что всё объяснил. Род Лемеша – часть Рода единого, и коль постигла его беда, знать, угроза возникла многим родам русским. Оттого чую, что пригожусь на сей стезе. Слухи давно идут, что Визанщина перестала платить Киеву дань, а князь Ольг, мыслю, не из тех, кто спускает подобное оскорбление без последствий. – Последние слова Берест произнёс на греческом.