– Погоди, – остановил его руку костоправ, – мы с Хорем в доме, да с хозяйством, да с долей от византийского похода, а тебе новое гнездо на новом месте вить, нет, не по совести то будет, не обижай нас, деньги эти твои, и конь, один из трёх оставшихся, твой. – Огнищанин хотел возразить, но оба воина дружно замотали головой, а Берест молвил кратко: – Всё, решено!

И Лемеш, зная натуру костоправа, понял, что спорить бесполезно. Когда он уже садился на коня, его окликнул Хорь, который по знаку Береста зачем-то сбегал в дом.

– Вот, держи, брат Лемеш, это тебе на рубаху! – И он протянул отрез доброго тонкого византийского полотна невиданного небесно-голубого цвета.

Огнищанин поглядел на него, благодарно прижал к груди. Ничего больше не говоря, он тронул коня и быстрой рысью поскакал прочь.

Лета 6417–6419 (909–911), Киев

После прибытия дружины Ольга в Киев прошло не более двух лет. Под осень возвратились из своих торговых походов последние купцы. По обыкновению, перед полюдьем князь встретился со своими изведывателями, чтобы подытожить, что нового порассказали купцы и их охоронцы, чем дышат и что замышляют супротив Руси в Хазарии, Царьграде, у печенегов да угров.

– Княже, греки уговор нарушают – то пошлину с купцов возьмут, то термы не предоставят, то захваченных русов в рабство продадут, – озабоченно докладывал Мишата.

– И в прошлое лето ты о таких случаях мне докладывал, да греки тогда ответили, что сие было по недосмотру их чиновников и более не повторится, – помрачнел князь. – Выходит, не могут христиане слово держать, хоть ты их режь, хоть жги.

– Так ведь они богом своим клялись блюсти тот договор, кто ж ведал, что нарушать станут? – возмутился Ерофеич, который после похода на Царьград стал полноправным изведывателем и, как прочие, имел право высказывать мнение на совете.

– Да им покажи дирхем, шеляг или даже медный фоллис, и продадут сии торговцы не только бога, но и душу свою, лишь бы цена была подходящая! – воскликнул с горькой усмешкой Скоморох.

– Греки больше всего признают договора писаные, а к тем, что на словах, относятся так себе, вроде как бы и надо выполнять, да всегда можно отговорку или закавыку какую найти, – молвил в раздумье Молчун. – Вон мы, когда купцами-то на коче в Хорсунь хаживали, так сборщики пошлину, а хозяева оплату за жильё и склад для товара нашего – всё на дощечке восковой или коже записывали.

– С тем я, братья, согласен, что договор с христианами непременно писаным должен быть. Да только сего мало. Нужно ещё что-то придумать, чтобы заставить визанцев сей договор блюсти, – заключил князь.