— Неужели? — не понял господин де Сен-Совер.

— Да, мне было очень жаль бедную мадам Бютен. А теперь, когда ее нет в Ла Бом — мы можем приступать к делу.

— Я готов, — ответил господин де Сен-Совер.

Господин Феро обратился к Симону:

— Расписание почтовых карет не изменилось?

— Нет, сударь.

— Карета на низ по-прежнему идет около четырех утра?

— По-прежнему.

— Если он уезжает, — продолжал советник, — то, верно, как раз в это время.

— Должно быть, так, — сказал Симон.

— Стало быть, у нас есть время принять наши меры.

Он опять обратился к племяннику:

— Друг мой, выпишите-ка ордер на арест Леопольда Фосийона.

— Прямо сейчас? — спросил господин де Сен-Совер. — Но следователь из Марселя, которого я просил приступить к розыскам Рабурдена, мне еще не отвечал.

— Это так, но не забывайте, друг мой, — возразил господин Феро, — что в подписи Фосийона буква "д" и росчерк удивительно похожи на то загадочное "д" с росчерком, которое вы обнаружили в гостиничных книгах Тулона и Оллиуля.

— Это так, дядюшка.

— Если у следствия есть хоть малейшие сомнения, они должны тотчас же разрешиться, — продолжал господин Феро. — Если Николя Бютен, в чем я сомневаюсь, докажет свою невиновность, его отпустят.

— И тут вы правы, — сказал господин де Сен-Совер.

— Так что иди и напиши записку бригадиру жандармерии в Пейроле, — продолжал господин Феро. — Или нет: пойдем вместе, я тебе ее продиктую.

Господин Феро с племянником пошли к дому, Симон вслед за ними.