— Подсудимая, я не могу…

Подсудимая:

— О! Успокойтесь: мои слова не сделают семейного несчастья. Все эти господа очень мирно живут между собой среди своего позора! Княгиня в самых лучших отношениях с любовницей своего мужа, а князь — друг и приятель с любовником своей жены, истинным отцом его дочери.

Председатель (в негодовании):

— Замолчите! Вы говорите ужасные вещи, и я лишаю вас слова.

Подсудимая (с горечью):

— А! Вот что! Впрочем, я этого и ждала. От тебя требуют правды, а верить ей не хотят. А почему? Потому только, что бедная женщина обвиняет знатных господ. Вы видите, к чему же говорить, если не хотят меня выслушать! Я так и предполагала и поэтому молчала до сих пор. Благодарю вас, благодарю! Хороший мне урок! Я им воспользуюсь. Но все, что я сказала про это добродетельное семейство, ничто в сравнении с тем, что я еще знаю. (В публике продолжи-тельное волнение.) Вот и выслушали меня! Хотя от этого зависит даже — жить мне или умереть! Но я не дорожу жизнью. Исполняйте ваше ремесло, отрубите мне голову, только бы конец! Я больше не скажу ни слова.

(Невозможно передать негодующих криков аристократической публики, вызванных словами обвиняемой, в то время как в глубине зала раздается несколько «браво». Глаза всех обращены на княгиню де Морсен и баронессу де Роберсак.

Они то бледнеют, то краснеют. Наконец, им делается дурно, и друзья уносят их из зала, среди страшного волнения. Заседание прервано па десять минут.)».

XLIX

XLIX

Принц (прерывая чтение):

— Простите, сударыни, но я не могу больше сдерживать негодования. Что за исчадие ада эта Фово! Какова наглость!

Герцогиня де Спинола:

— Осмелиться публично оклеветать, опозорить этих дам в лицо!

Княгиня фон Ловештейн:

— Поносить мать своей жертвы!

Герцог де Спинола:

— Иметь дерзость настаивать, что князь де Морсен, знатный вельможа, унизился до позорных предложений подобной твари.

Князь фон Ловештейн: