Наталья предъявила мужу любовные письма Дантеса, чтобы окончательно оправдаться в его глазах. Но её поступок был продиктован также чувством ревности. Затеяв сватовство, Дантес не дал себе труда подумать над тем, какое впечатление это произведёт на Натали. Как и Пушкин, Натали сначала не придавала значения известиям о сватовстве Жоржа к Катерине. Но ситуация решительно переменилась, когда на свет появилось «материальное доказательство» любви Дантеса к Катерине, после чего Пушкин согласился на отмену поединка и договорился с Геккерном насчёт брака Катерины с Дантесом.

Сговор 12–13 ноября вызвал бурю в душе Натальи. Одна из самых осведомлённых и проницательных свидетельниц, Долли Фикельмон писала в дневнике, что Натали не желала верить тому, что Дантес предпочёл ей сестру и «по наивности или, скорее, по своей удивительной простоте спорила с мужем о возможности такой перемены в его сердце (сердце Жоржа. – Р.С.), любовью которого она дорожила, быть может, из одного тщеславия»¹⁰⁴⁹. Натали не могла скрыть от окружающих охватившее её смятение. Как записала Софи Карамзина, «Натали нервна, замкнута и, когда говорит о замужестве сестры, голос у неё прерывается»¹⁰⁵⁰.

В письме Геккерну Пушкин заметил: «Ухаживания и постоянство в конце концов производят некоторое впечатление на сердце молодой женщины», но тогда «муж, если только он не глупец, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином её поведения»¹⁰⁵¹. В качестве поверенного Пушкин должен был выслушать исповедь жены до конца. Дело не ограничилось знакомством с перепиской.

Из всех писем наибольшее внимание Пушкина привлекла нота с отказом от видов на Натали. То, что она попала в руки поэта, не вызывает сомнения. В письме к Нессельроде Геккерн сообщал, что г-жа Пушкина воспользовалась письмом, которое сын написал по его требованию, «чтобы доказать мужу и родне, что она никогда не забывала вполне своих обязанностей», т. е. попросту была верна мужу¹⁰⁵².

Александр Сергеевич был великолепным стилистом, и ему нетрудно было заметить, что нота лишь подписана Дантесом, но сочинена опытным дипломатом. Нота оскорбила Наталью, но едва ли она могла сама догадаться, кто её составил. Открытие мужа должно было ожесточить женщину против Геккерна. Оказалось, что письмо сочинил посол, а не его сын.

Получив в свои руки письма Дантеса, Пушкин вспомнил о «дипломе» Рогоносца и взялся за их сличение. Расследование о «дипломе» было длительным. Об этом поэт сам рассказал в письме к Геккерну (17–21 ноября 1836 г.). Анонимное письмо, утверждал он, было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда он напал на следы автора: «…я был уверен, что найду негодника. В самом деле, после менее чем трёхдневных розысков я знал положительно, как мне поступить»¹⁰⁵³. Первый шаг «розысков» занял примерно три дня. Пушкин не установил имя «шутника», но уяснил направление дальнейших поисков.