Мусиной принадлежит первая версия «казарменного каламбура» Дантеса, произнесённого им во дворце Воронцовых. После танца Жорж будто бы пошёл с Натали ужинать и прошёл перед Пушкиным, отпуская шутки по адресу собственной жены Екатерины Геккерн, называя её своей «законной». Несколько иначе ту же историю передают Вяземские. Жорж произнёс фразу «Пойдём, моя законная», подавая руку жене на разъезде с одного бала. Эту фразу он произнёс громко, чтобы услышал Пушкин¹³⁴⁴.

Долли Фикельмон, всё видевшая своими глазами, подчёркивала, что дело ограничивалось взглядами и намёками. «На одном балу, – писала она, – он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами и намёками, что все ужаснулись»¹³⁴⁵. Свет «ужаснулся» после гибели Пушкина. Пока же общество упивалось пересудами.

Всего точнее слова Дантеса передала в своих воспоминаниях Вяземская. Пушкин сам рассказал ей о шутке француза. Дантес сказал, что у него был мозольный оператор, пользовавший Натали (и, очевидно, её сестёр), и прибавил: «Он мне сказал, что мозоль (игра французских слов „cor“ [мозоль] и „corps“ [тело]) госпожи Пушкиной гораздо красивее, чем у моей жены»¹³⁴⁶. В несколько иных словах ту же историю рассказал с чужих слов Соллогуб, в начале декабря уехавший в Москву. «После моего отъезда, – повествует беллетрист, – Дантес женился и был хорошим мужем», но, будучи человеком ветреным, он балагурил на бале у Воронцова и спросил Натали, «довольна ли она мозольным оператором, присланным ей его женой Екатериной. Мозольщик уверяет, добавил он, что у вас мозоль лучше, чем у моей жены»¹³⁴⁷. Пушкин узнал о словах Дантеса не только от жены. Александрина вспоминала, что каламбур был пересказан ему кем-то из светских знакомых «с разъяснениями»¹³⁴⁸.

Жорж явно старался сделать комплимент Пушкиной. В кавалергардских казармах и у барышень шутки такого рода пользовались успехом. Может быть, каламбур Дантеса и не привлёк бы внимания, если бы не молва о его связи с Натали. Шутка, произнесённая 23 января, была не столько непристойной, сколько неуместной.

Мог ли пустяковый каламбур стать поводом к дуэли? Такое предположение, если вдуматься в него, кажется сомнительным. Пушкин дал государю слово дворянина, что не будет драться с Дантесом. Мог ли он оправдать нарушение слова чести ссылкой на двусмысленный комплимент?

На другой день после бала дом на Мойке посетил этнограф И.П. Сахаров. По его словам, он застал Пушкиных в кабинете. Жена сидела на медвежьей шкуре у ног мужа, положив голову ему на колени¹³⁴⁹. Описанная сцена напоминала семейную идиллию. В действительности покой семьи был нарушен бесповоротно. Л.А. Якубович, явившийся сразу после Сахарова, был поражён тем, что поэт выглядел очень сердитым, быстро ходил по кабинету взад и вперёд, хватал с полок книги. Гости покинули дом в третьем часу дня¹³⁵⁰.