— Эти народы на окраине пустынь презирают женщин, не чувствуют красоты и, загоревшись идеей, готовы на любое убийство, не боясь последствий и все же нападая из-за угла.

— Что же сделала им царица амазонок?

— Говорят, что метнувший нож — родственник какой-то красавицы, которую предназначали тебе в жены…

— Не спросив меня? — рассмеялся Александр.

— Говорят, они знают особую магию. Никто не может устоять перед чарами их женщин.

Александр сказал презрительно:

— И, увидев великолепие царицы амазонок, ее решили убить, хотя бы ценой жизни?

— Они живут плохо и не ценят ничего, кроме служения своим богам, — сказал Птолемей, выглядевший не в пример обычному спокойствию слегка растерянным.

— Прикажи убить всех, кто помогал этому… А его красавицу выдать замуж за одного из конюхов при гетайрах!

Александр спешился и принял спрыгнувшую с Боанергоса «царицу амазонок». Взяв за руку, он повел ее на самый высокий ряд скамей под навесом из драгоценной пурпуровой ткани, взятой из кладовых восточного дворца.

Солнце скрылось за холмами, когда Александр покинул празднество. Они ехали все в ряд — Таис, по-прежнему в обличье амазонки, Птолемей, Гефестион и Кратер. Остальные полководцы следовали на шаг позади, а по сторонам двойной цепочкой ехала охрана из одетых в броню гетайров. Узкий серпик молодого месяца заблестел над самой вершиной почерневших восточных гор, едва погасла палевая кайма заката.

Гефестион сказал что-то Кратеру, и оба захохотали. Таис покосилась, удивляясь неожиданной веселости всегда серьезного Кратера.

— Они вспоминают конец представления, — пояснил Птолемей.

Таис врезался в память удивительный танец со змеей в мягком предзакатном свете и тишине. Высокая, тонкая, необыкновенно гибкая нубийка и вавилонянка, бледнокожая, с пышными формами, создали впечатление, будто кольца черного змеистого тела в самом деле обвивают белую девушку. Черная «змея», казалось, то поднималась из-за спины своей «жертвы», кладя голову на ее плечо, то вздымалась от земли, проскальзывая между ног вавилонянки.

— Ты говоришь о танце со змеей? — спросила Таис.

— Вовсе нет. Разве это тонкое искусство может пронять Кратера? Нет, он вспоминает компанию вавилонских акробатов, изобразивших пантомиму любви.

— Что же хорошего? — удивилась гетера. — Правда, девушки очень красивы, но мужчины — почти все сирийцы, с их жирноватыми, задастыми фигурами, — изображали гадость.

— Но как они искусны в позах! Такое не придет в голову и служителям Котитто!

— Ты тоже восхищен этим представлением? — спросила Таис.

— Ты мало знаешь меня! Или притворяешься?