Она упросила старшего жреца познакомить их с сестрой и еще два раза ходила смотреть «поклонение змею».

Прошло несколько дней их пребывания в храме Эриду, когда задул горячий западный ветер. Таис плохо спала в знойную ночь. Ветер из Сирийской пустыни с раздражающим однообразием шумел и свистел сквозь бесчисленные проемы и оконца в потолках храма, неся с собой расслабление тела и угнетение души. Он дул и на следующие сутки, не усиливаясь и не стихая. На афинянку напала меланхолия. Стало казаться бесцельным ее существование. Память об ушедших, глубоко запрятанная любовь, долгое ожидание Птолемея, роль хозяйки большого дома и хранительницы общих богатств — по существу, доли награбленных войной сокровищ. Она могла умножить сокровища — зачем? Она могла… много чего она могла, и всегда перед ней вставал вопрос: зачем? Устала ли она от своего всегдашнего азарта, с каким бралась за любое дело, от вспышек сильных чувств? Может быть, она незаметно постарела и больше не может загораться, как прежде, скакать сломя голову, сдерживать слезы восхищения при встрече с прекрасным, слушать, затаив дыхание, рассказы и песни?

Даже Эрис уподобилась афинянке. Обе валялись нагишом на кожаных подушках, положив головы на скрещенные руки и безмолвно уставясь на расписанную синей краской стену.

Лисипп укрылся где-то в глубине храма, а Эхефила увели для «выколачивания любви», как грубовато сказал учитель.

В таком ленивом оцепенении и застал Таис старший жрец. Эрис набросила на Таис легкое покрывало и поднялась, усевшись в привычную для всего Востока и индийцев позу. Темнокожий сел точно так же и устремил упорный взгляд на афинянку. Обнаженный до пояса, он слегка наклонился вперед. Крупные мышцы вздулись буграми под гладкой кожей спины и плеч, резко обозначились морщины лица.

— Я пришел задать тебе три вопроса, прекрасная женщина, — медленно сказал он по-персидски, подбирая простые слова, понятные Таис.

— Говори. Я постараюсь тебе ответить. Пусть не мешает тебе присутствие моей подруги — мы неразлучны.

— Тем лучше. Я задам и ей вопросы, в зависимости от твоих ответов. Так вот первое. Ты метнула в меня несколько взглядов, подобных агниястре — огненному дротику Брахмы. Означает ли это желание испытать меня или приблизить?

— Только испытать.

— Вызвано ли это внезапное желание испытать жреца науки Тантр присущим тебе озорством или припадком внезапной тоски по угасшей в тебе любви? Я вижу огонек в твоих глазах, но ты отвечай мне не как женщина, а как посвященная.

— Я остаюсь женщиной.

— Тогда как та и другая.