— Вольно им скакать и прыгать. Мы же прибыли сюда по делу наиважнейшему для государства Российского. Извольте завтра же начать переговоры.

Помолчал. Ракеты погасли, и лицо царя, теперь уже в тени, было почти чёрным. Глаза блестели неспокойно.

— И поспешайте, — сказал Пётр, — поспешайте с делом сим.

В тот же вечер Пётр написал в Россию: «Визитовал меня здешний королище, который пальца на два более любимого карлы нашего Луки. Дитя зело изрядно образом и станом и по возрасту своему довольно разумен».

За словами теми нетрудно было угадать боль за своего сына.

Пётр писал при свече. Фитиль потрескивал. Царь положил перо и надолго уставился на летучее, узенькое пламя.

* * *

Вице-канцлер Германской империи граф Шенборн был разбужен, противу установленных правил, на час раньше.

«Да, — подумал он, — всё свидетельствует о том, что я впал в полосу потрясений».

Шенборн был поклонник науки о приметах и не менее значительной области знаний — астрологии. Такое счастливое сочетание увлечении позволяло ему порой делать выводы самые что ни на есть неожиданные.

Граф сел к туалетному столику и, печально глядя на своё изображение в зеркале, слабым голосом сказал слуге:

— Просите.

Гремя шпорами величиной чуть ли не с тележные колёса, в комнату вошёл комендант Эренберговского замка. Был он в медной кирасе, в боевом шлеме, со шпагой у пояса. Лицо странно.

Комендант рассказал, что находящийся под его охраной высокородный граф требует карету и желает немедленно покинуть замок. Дабы задержать отъезд, комендант приказал солдатам поднять выездной мост, опустить осадную решётку на воротах, но ручаться не может ни за что, так как высокородный граф в бешенстве.

— Ещё опаснее, — заявил комендант, — дама, сопровождающая высокородного графа.

Комендант поднял руку в боевой перчатке к лицу, и Шенборн разглядел на его щеках кровавые борозды, происхождение которых было понятно без слов.

Шенборн сломал гребешок итальянской работы, крикнул слуге, чтобы подавали платье. Оделся граф как никогда быстро, даже пренебрегая некоторыми деталями туалета, и незамедлительно выехал в замок Эренберг.

К наследнику граф вошёл с массивной канцелярской золотой цепью на груди, но был вышиблен из залы неистовыми воплями царевича и его дамы. Круглые глаза стоящего за дверями коменданта в начищенной кирпичом кирасе свидетельствовали, что он готов умереть за особу императора, но сейчас бессилен что-либо сделать.