Ближе к Инсбруку Румянцев коня чуть шпорой тронул и на лёгкой рыси обошёл ближние фуры. Увидел: карета с царевичем по-прежнему, не торопясь, пылит к городу, и драгуны скачут за ней. Осадил коня, но назад сдавать не стал. Подумал, что в город карета вкатит и в улицах затеряться может. Лучше уж поближе держаться и из виду царевича с его охраной не выпускать.

Как задумал, так и сделал.

Инсбрук колоколами был славен, и, ещё города не увидев, услышал Румянцев бренчание колокольное. Били на кирхах к вечерней молитве, но только и назовёшь звон тот бренчанием. Другое слово трудно подобрать, ежели хоть раз слышал, как сыплют звоном с православной колокольни.

А всё же колокола Румянцеву помогли: он коня поторопил. И вовремя. Карета в город въехала, а Румянцев за ней. Миновали рынок, свернули в улицу узкую, в другую, офицер следом. За угол отпустит карету и придавит шпорой коня. Тот прижмёт уши и, послушный приказу хозяина, прибавит шаг. Звонко ударят в булыжник подковы, и вот уже карета перед глазами.

А Инсбрук — город немалый, да и путаный: улицы в гору лезут, петляют, но офицер всё же карету до самого дома, где царевича поместили, сопроводил. Карета у ворот остановилась, и Румянцев, глазами по сторонам стрельнув, трактиришко приметил и с коня соскочил.

Слова офицер не успел сказать, а из трактира на ножках коротких хозяин в колпаке вязаном шаром выкатился. Руками всплеснул, радуясь гостю. Мальчонка расторопный выбежал. Принял коней у офицера. Румянцев поводья ему передал, а сам к улице оборотился, будто бы расправляя плечи, уставшие от долгой дороги.

Увидел: из кареты известной вышел царевич с дамой и поспешно в воротах скрылся.

«Вот и всё, — подумал Румянцев, — птичка в клетку залетела. Теперь мне вольно».

Шагнул в трактир, зацепившись шпорой за порог. Устал всё же. Дорога не такой уж лёгкой была.

Хозяин, непрестанно улыбаясь медной рожей, принёс кувшин вина, сыр жёлтый на тарелке, зелень какую-то и с поклоном налил высокий стакан. Подал на стол горшок с похлёбкой, от которой пахнуло так, что у офицера голова закружилась, и он вспомнил, что со вчерашнего дня не держал во рту и макового зёрнышка.

Дабы гостю поскорее с дороги согреться, в камин мальчонка поленьев подбросил, и пламя разом вскинулось высоко. Жарком потянуло по всему трактиру. Отсветы весёлые заплясали по стенам. Вот так-то любо путнику после дороги многотрудной покой обрести. И поест он, и согреется, и слово доброе от хозяина услышит.

Конюх в харчевню вошёл, сказал с поклоном, что кони вычищены, напоены, в стойла поставлены, так что путник может не беспокоиться. Офицер с ртом, полным похлёбки, кивнул ему с благодарностью.