А Кикин поддал жару — знал, как боярина расшевелить:

— Алексей-то, наследник, в своё время вспомнит, кто ему помощником был. Разумеешь?

«Разуметь-то я разумею, ты за дурака меня не считай, Александр Васильевич, — думал боярин, глядя на узенькое личико Кикина, — но вот вперёд высовываться не хочется. Как бы по переднему дубиной не двинули. Переднему всегда больше достаётся».

А Кикин ещё поддал:

— Всё кумпанство Алексеево поговаривает: пора, мол, и нам наследнику помочь. На тебя смотрят, боярин. Ты ведь у нас других-то местом повыше.

— То известно, — опять приосанился боярин.

«Дурак ты, дурак, — подумал Кикин, — оглобля... Ну да сейчас не до того, чтобы местами считаться. Дело надо сделать, а там уж сочтёмся».

Но сказал другое:

— О царёвой болезни надо известить людей. Пусть знают. Кое-кто хвост прижмёт. О будущем помыслит.

Лопухин опять глаза скосил на окно: «Эх, разговор... Разговор опасный».

* * *

О том, что Петру вновь неможется, а в Питербурхе и в Москве беспокоятся о наследнике престола, Алексей узнал от приставленного к нему цесарским двором секретаря Кейля.

Царевич жил теперь в Неаполе, в средневековом замке Сант-Эльм. Жил вольно. В город выезжал, по заливу на лодочке золочёной катался, и слуг при дворце было как в боярском доме в Москве — и не поймёшь, зачем столько-то. Пузы, что ли, растить.

Секретарь Кейль — хорошо воспитанный, из почтенной дворянской семьи молодой человек — сообщил ту новость скорбным, слегка приглушённым голосом. Наследник русского престола, выслушав, встрепенулся всем телом, но вспыхнул лицом и опустился в кресло.

Кейль не подал виду, что угадал мысли царевича. Секретарь поклонился и вышел, притворив за собой дверь. Кейль не ошибся: царевич чуть в ладоши не ударил, услышав о болезни Петра. Удержался вовремя.

«Пётр-то отец мне, — подумал, — неприлично весёлость выказывать».

Кейль с минуту постоял в коридоре у дверей и услышал то, что ждал. За дверью громко, торопливо простучали каблуки наследника. Секретарь бледно улыбнулся: «Не удержался-таки царевич, побежал поделиться радостью со своей дамой». Кейль прикрыл глаза и прошёл в свой кабинет. Тихо прошёл, неслышно.

Алексей бежал, ног под собой не чуя. Скорее, скорее, через три ступеньки по лестнице перепрыгивал. Дыханье в груди стеснилось. Вбежал к Ефросиньюшке, схватил её за руки, завертел по комнате: