Он сидел тихо. Раз уж приходится выбирать между Богом и человеком, то уж лучше Бог. Человек-то наверняка ничтожество. Даже если Бог — убийца, а Он самый великий убийца, умный убийца, убийца, который властвует над мириадами миров… Даже Бог Спинозы дает больше утешения, чем все людские обещания, вместе взятые…

Грейн встал и начал читать молитву Восемнадцати благословений. Он не мог сидеть просто так, замкнув уста. Он должен был поддерживать эту игру. Грейн шептал молитву и понимал, что эти же слова тысячи раз повторяли его отец, его деды и прадеды, все его предки со времен мужей Великого Собора.[304] В этих словах, по крайней мере, есть добрый намек — намек на то, что Бог и человек должны быть добрыми, милосердными, святыми. Это евреи придумали себе доброго Бога, и они служат ему. Пусть реальный Бог — это мудрый убийца, но у евреев Польши, Испании, Вавилонии, Эрец-Исраэля есть свой идеал Бога, и они служат ему: Бог, который добр ко всем и милосерден ко всем Своим созданиям; Бог, который поддерживает всех упавших, выпрямляет всех согбенных; Бог праведный на всех путях Своих и справедливый во всех творениях Своих, близкий ко всем, кто воистину взывает к Нему…

Может ли он, Грейн, отвернуться от этой фантазии? Может ли он смириться с реальностью? Нет, не может. Эта выдумка слишком глубоко вошла в его кровь. Точно так же, как он не сможет съесть рака или клопа, как не сможет выйти на улицу в чем мать родила или усесться справлять нужду посреди Таймс-сквер, он не сможет смириться с убийством, с грабежом, с распущенностью. Он не сможет с этим смириться, даже если сам совершает подобные деяния. Он и вор, которому отвратительно воровство, и убийца, которого убийство приводит в ужас. Он еретик, который в час беды и при виде несправедливости или позора возносит глаза к небу и молит Господа, существование которого отрицает… Потому что Бог у евреев — это болезнь, навязчивая идея, мания. Мысль о том, что Бог добр и справедлив, является для еврея сутью жизни. Хочет он того или нет, но у еврея всегда есть счеты со Всемогущим, и, вне зависимости от того, восхваляет он Его или хулит, любит он Его или ненавидит, избавиться от Него он не может. Из всех комплексов, которые есть у еврея, только комплекс Бога является для него фатумом Еврей не может убежать от Бога, как не может вылезти из своей кожи, убежать от своей крови, от своего костного мозга… Когда еврею кажется, что он убегает от Бога, он фактически все крутится и крутится вокруг Него, как осел, ходящий на мельнице по кругу, или как караван, блуждающий в пустыне… Фактически эта истина касается всего рода человеческой). Где то должно существовать нечто доброе и справедливое, некая правда и некое всемогущество…