У меня сжало горло, словно я собиралась расплакаться.

Я нервно выдохнула. Я не должна была приезжать сюда. Пора было признать свое поражение. Возможно, это следовало сделать еще давно.

И в этот момент лодочник заметил меня.

– Est-ce que vouz allez a la soiree?[14] – спросил он по-французски.

Он подумал, что я бельгийка. Как лестно!

– Non! – прокричала я в ответ. – C’est d’accord.

Нет. Все нормально. Все-таки изучение французского языка в старших классах иногда могло пригодиться.

Но лодочник уже жестом подзывал двух мужчин, стоявших на причале. Им обоим было лет по семьдесят, и они начали подниматься по лестнице ко мне, осторожно ступая по ступенькам.

– Нет, нет, – сказала я, качая головой, показывая, что не нуждаюсь в их помощи. – Mes jambons sont eclates.

Я пыталась сказать, что мои ноги сломаны. Но лишь позже я осознала, что перепутала слово jambe, которое на французском означало «нога», со словом jambon, означавшим «ветчина». А поскольку я случайно сказала не «сломана» а «взорвалась», получается, что я сказала им, что «моя ветчина взорвалась».

Мужчины в недоумении посмотрели друг на друга.

Потом продолжили подниматься по лестнице ко мне. Им было совершенно очевидно, что мне нужна была помощь.

Разумеется, я не была просто прохожей, одетой в вечернее платье. Разумеется, я была гостьей на свадьбе. И только из-за того, что я не могла спуститься по этим ступенькам, я не собиралась отступать.

Несмотря на мои протесты, один из мужчин поднял меня на руки, словно делал это каждый день, и очень осторожно начал спускаться по ступеням. Второй мужчина подхватил мое кресло и последовал за нами. И не успела я опомниться, как они уже вошли в лодку и усадили меня на сиденье на носу.

Мое сиденье было расположено так, что все остальные сидели лицом ко мне. В церковном дворе меня никто не замечал. Зато сейчас все уставились на меня.

Что я могла поделать? Я не могла выйти из лодки. И не могла поменяться местами с кем-нибудь. Я просто ответила им тем же и уставилась на них. Я не увидела никого из знакомых. Я была одна со своим креслом в лодке, полной чужих людей. В лодке, которая не собиралась отчаливать от причала.

Рабочие у причала снова заговорили на фламандском. Но я поняла, что лодочник хотел отплыть, несмотря на то что рабочие на причале считали, что он должен еще немного подождать. Он снова и снова говорил им, чтобы они отвязали лодку, но они игнорировали его. Наконец один из них взбежал по этим убийственным ступеням, чтобы осмотреться, а потом издал восклицание и указал на что-то рукой.