Их приторные улыбки и ванильные голоса окончательно выводят меня из себя.
– А след от ноги на жопу тебе не поставить? – рычу я в ответ, с удовлетворением наблюдая, как с сахарных физиономий сползают милые улыбочки.
Расталкиваю сладкую парочку и иду дальше своей дорогой.
Я стыжусь своего поступка. Что с тобой случилось, Ханна? Ты никогда раньше не была такой грубой. Ты всегда всем мило улыбалась, была активисткой любого подобного начинания… Еще недавно ты бы с радостью нарисовала сердечко и охотно помогла бы этим двум симпатичным молодым людям. А теперь… Ты стала другой.
Придя домой, я никак не могу расстаться с рубашкой, несмотря на то, что дома тепло.
Плечо саднит. Я иду в ванную, стягиваю один рукав и смотрю, что же там так болит.
Порез с запекшейся кровью, сделанный грязным
В голове возникает образ гниющей раны, в которой копошатся черви.
Я тру плечо все усерднее, но образ не исчезает. Более того, он начинает материализовываться. Я отчетливо вижу с десяток отвратительных червей, копошащихся вокруг ранки. Я схожу с ума? Трясу головой, умываюсь холодной водой. Смотрюсь в зеркало.
Перестань, Ханна. Рана чистая.
Я вновь смотрю на порез. Никаких червей нет.
Уверившись, что все микробы уничтожены, я снова надеваю рубашку. Ухожу в комнату и осматриваю вещь Кита. Манжеты довольно грязные, они испачканы чем-то бурым и затвердевшим, а местами прожженные.
Это рубашка обладает своей собственной историей, и мне это нравится.
Я ложусь на кровать в рубашке. Обнимаю себя, вдыхаю чужой запах.
Кит Брыков.
Он ненормальный, я знаю. Он больной. Он психопат. Он не спас меня сегодня от Архипа. Просто смотрел, как тот мучает меня. Кит любит мучить и запугивать людей, ему нравится бить их, оставлять им ожоги, ломать кости. Он отгрызает головы птицам и избивает людей трупами животных. Все твердят мне об этом. У него взгляд зомби. Он псих. Маньяк. Он
* * *
– Открывай дверь! – слышу я за спиной панический голос Игорька.