Тебе следовало послушаться меня и уехать. Побыть трусом и сбежать, потому что тогда тебя бы не избили и ты не лежал бы здесь в таком кошмарном виде, мучась от боли.

Рассматривая его раны, я заметила кое-что еще. Горная цепь костяшек на руке распухла, открытые раны на каждом гребне уже затягивались коркой. Мне вспомнилась одна ночь, когда отец ввалился в дом после вечеринки на шахте, – вечеринки, куда женщин не приглашали. Из своей спальни я видела, как мать открыла рот при виде его окровавленных рук. Она стала обвинять отца, что он пил ром, отчего всегда становится агрессивным и лезет в драку. Руки Виктора выглядели так же, как руки моего отца в ту ночь.

Виктор дал отпор нападавшим.

Следом пришло воспоминание о беседе в вечер моего дня рождения. Смотреть своим страхам в лицо лучше, чем пытаться убежать от них, сказал тогда Виктор.

Он прав. Вместо того чтобы взглянуть в лицо своему страху потерять Бьюти, я пыталась убежать от него. Вместо того чтобы принять вызов неведомого будущего и взглянуть в лицо жизни без Бьюти, какой бы она ни оказалась, я соврала и спрятала доказательства возвращения Номсы, а потом я сбежала, и бежала, и бежала. Но убежать от своих страхов невозможно, потому что страх – такое дело: он тень, которую не стряхнуть, он всегда в отличной форме, он быстрый и всегда будет таким, он отстает от тебя лишь на долю секунды.

Тем вечером Виктор сказал кое-что еще – то, что последние несколько дней саднило на периферии моего сознания, не давая покоя. Карма – это когда ты делаешь плохое людям, а потом плохое происходит с тобой в ответ, в наказание.

От этого внезапного прозрения у меня перехватило дыхание. Во всем случившемся – потерялась мамина тушь, избили Виктора, сердечный приступ у Бьюти – виновата я сама. В тот день, когда я решила спрятать письмо Номсы, я поступила по-настоящему плохо, и карма позаботилась о наказании.

Я уговорила себя, что поступаю правильно, пытаясь удержать Бьюти, но это не имело значения. Как ничего не значила и моя уверенность, что Номса нуждается в Бьюти меньше, чем я. Моему поступку попросту нет оправдания. Разве моих родителей и Мэйбл не отняли у меня, разве я не прошла через боль? Разве не знаю я лучше всех, каково это – потерять того, кого любишь больше всего на свете? И все-таки я не дала Бьюти и Номсе встретиться. А ведь я понимала со всей ясностью, что больше всего в этой жизни Бьюти хочет найти свою дочь, но сделала все, чтобы этого не произошло.