Она рассмеялась.

– Когда-нибудь – непременно, – мягко проговорила она. Поезд медленно проезжал мимо гхатов[68].

На вокзале Варанаси толпился народ – в этом крохотном местечке паломники и истово верующие надеялись обрести спасение, окунувшись в воды Ганга. По лабиринту улочек колесили велорикши, то и дело сигналя пешеходам. На шумной улице возле магазинчиков, где продавались цветы и предметы для пуджи, толпились паломники. Коровы и козы топтались в кучах мусора под звон храмовых колокольчиков. Вскоре улочки стали совсем узкими, мы отпустили рикшу и пошли пешком, стараясь не угодить в сточную канаву или кучу коровьего навоза и не наступить на спящую собаку.

– Фу! – Тара прижала к носу платок. – Нелегка дорога к Богу. – Она засмеялась, но мне было невесело.

– Это скорбь, – сказала я.

– Как это?

– Люди привозят в это священное место свою боль и смывают ее, но потом она испаряется вместе с водой и поднимается в воздух. Мне кажется, так пахнет скорбь. Ее запах такой тяжелый, что не выветривается.

Тара приобняла меня за плечи:

– А ты совершенно не изменилась, да?

– Я всегда старалась увидеть красоту в мелочах, в людях и природе, ведь больше я ничего не умею. И эта способность помогла мне выжить. Разве это плохо?

– Нет, – она покачала головой, – конечно, нет.

Мы немного отдохнули в гостинице и к вечеру отправились к гхатам. Повсюду на берегу этой священной реки были люди – купались, брились и стирали одежду. Мы добрались до гхата на лодке, причалили, поднялись по ступенькам и уселись, любуясь куполами близлежащих храмов. На поверхности воды покачивались украшенные бархатцами масляные светильники.

– Я должна признаться тебе… тогда… много лет назад… я совершила кое-что ужасное, – заговорила Тара. Я ждала продолжения. – Мне казалось, что у нас столько времени. Что я еще успею тебе обо всем рассказать, но… – Она осеклась.

– Если тебе сложно, не рассказывай, – предложила я.

– Нет, я должна… – Она сглотнула и посмотрела вдаль, на горизонт. – Это… это я во всем виновата. Мне хотелось, чтобы ты исчезла. После смерти ааи в голове у меня помутилось, мысли путались. Да я вообще не соображала. Я пошла к Салиму… и попросила его тебя забрать. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – Пытаясь скрыть слезы, она отвернулась.

Я вздохнула. У меня уже давно не осталось сомнений, что моя судьба была предопределена еще при моем рождении.

– Значит, это он меня похитил? – спросила я.