Бобби смеется. Тип улыбается, делает затяжку, смотрит на меня, я на него. Чувствую, как закипает Ярость. Но только сейчас она направлена не против меня, а против этого типа. Уничтожить его. Я прямо чувствую, как Ярость во мне нарастает.

И вот тогда начался настоящий адище. Пятнадцать парней выстроились в ряд, растянули Лилли на полу мордой вниз и начали трахать. Трахали в задницу, в рот, в пизду, во все дырки, всеми способами, так что и вообразить трудно. Все пятнадцать парней трахали ее, и не по разу, и все без резинок. Кончали прямо на нее, на спину, на живот, на лицо, в волосы, во все дырки, какие есть.

Бобби снова смеется.

Сперва она пыталась вырваться и убежать, но ее не пустили. Они крепко держали ее, хохотали и трахали. Один за другим, раз за разом, и она ни хера не могла поделать, пока им не надоело, тогда они от нее отстали, она плакала, кричала так, словно у нее крыша поехала, хотела собрать свою одежду, но ей не дали. Они взяли мешок для мусора, такой большой черный полиэтиленовый мешок, прорезали дырки для рук и натянули на нее. А потом барыга открыл дверь, схватил ее за волосы и вышвырнул на хер, как мешок с дерьмом.

Бобби смеется громче, хлопает ладонями по столу. Тип смотрит на него, улыбается, снова поворачивается ко мне.

Насколько мне известно, она прибыла сюда как раз после этой истории. Прыгнула в машину вместе со своей чокнутой бабулькой и примчала на всех парах. А через несколько дней, как я понимаю, подцепила тебя. Будь я на твоем месте, я бы поостерегся. У этой девки какой только заразы не сыщется, уж она наградит тебя так, что член отвалится на хер, если уже не наградила.

Тип улыбается мне. Выкидывает окурок в пепельницу. Я слышу, как Бобби смеется, и краем глаза вижу, как он поднимает руку, словно в знак благодарности за этот рассказ. Тип ухмыляется и ударяет того по руке, словно принимает благодарность. Я сжимаю челюсти. Смотрю на этого типа. Ярость внутри меня набухла и готова прорваться. Я хочу убивать, убивать, убивать. Мне все равно, чем там раньше занималась Лилли. Не мне судить ее грехи, если они за ней и водятся. Но меня бесит, что этот тип оскорбил Лилли. Не делом, а словом. Меня бесит, что он говорил о ней, как о куске мяса, словно она не человек, словно ему и этим подонкам дано право издеваться над ней. Ярость набухла и готова прорваться. Я хочу убивать, убивать, убивать. Подхожу ближе.

Зачем ты рассказал мне эту историю?

Захотелось – вот и рассказал.

Ах, захотелось?

Да.

У Лилли была адская жизнь. Но это не значит, что ты имеешь право обмазывать ее дерьмом.