Мы с Сереной попали на рокеров. У меня была с собой сушёная рыбка и ананасы. Я предлагал ей, но она ничего не брала. Снова под сценой танцевал пьяный дед европеец, ради него все и приходили. Стало понятно, что я был непривлекателен для этой итальянки. Она сказала, что ей нужно вернуться в хоспис и лечь пораньше спать, чтобы с утра поколесить дальше, Австралия была ещё весьма далеко.

Серена встала из-за столика, поблагодарила за компанию и ушла. Приглашённые музыканты отрабатывали скромный гонорар, неугомонный дед продолжал свои выкрутасы, а я жевал солёную рыбку и не моргая таращился в стол.

Когда я продрал глаза утром, надо мной раскладывала плательные вещи уже сопливая испанка. На стульях сидели две немки с жирными ляжками и щёками.

На меня запала уборщица хосписа, местная, очень маленькая ростом и с излишне непривлекательным лицом. Она велела мне сесть на её мопед и повезла в какой-то дальний бар. Там она нажралась и синяя лезла ко мне, чтобы я её хотя бы поцеловал для зачина. Я не смог и шла вторая неделя после дерзкой операции, дёргающей боли уже не было, но я не хотел рисковать. Пьяная и сердитая она отвезла меня назад, скинула и скрылась в неизвестном направлении.

За две недели я знал Хуахин, как родной: поднимался на возвышенности с обезьянами, доходил до конца золотого пляжа, где располагалась военная база. Мне свистели с поста, чтобы я развернулся. Я сдружился с американцем, который тоже поселился надолго. Он успешно преподавал во Вьетнаме английский, но его выперли оттуда за что-то. Джо сам был наполовину вьетнамец, но глаза были не азиатские, только кожа темноватая. У него имелись сухие цветы, он делился со мной на прогулках по безлюдным захламлённым местам, где не ступала нога туриста. Я интересовался о сертификате учителя языка, но он был натив и для него получить это было формальностью. Джо тоже не хотел возвращаться в Штаты. Я ему рассказал о меркантильных русских девушках, на что он мне легко возразил, что я ещё не встречал американок в их естественной среде. Джо сказал, что у них тоже всё вращалось вокруг денег и карьеры: больше, быстрее, значительнее, выше остальных. Вот так мы коротали дни и общались под цветами о жизни, обо всём.

Шла третья святая неделя. Встретился с тайской девушкой. Она пела в одном из ночных клубов или баров или в нескольких. Девушка абсолютно не понимала по-английски даже элементарные да или нет. У многих таек глаза были очень большие, как у индианок. Мы сидели на причале и наблюдали за местными рыбаками. Я часто приходил туда, там ещё сверкала вода от то ли планктона, то ли от водорослей. На втором свидании она перед уездом коряво накатала на переводчике, что хочет провести эту восхитительную ночь со мной. Я был готов написать ей слово АНАЛ, но когда посмотрел в её большие грустные и доверчивые глаза. Она наверно полагала, что я снимал одиночный номер в отеле. Я прошёлся с ней до своего пристанища, она увидела койки с людьми. Девушка, вероятно, тоже жила не одна. Она провела рукой по моему лицу, коротко поцеловала в губы, села на мотороллер и укатила, больше я её не видел.