— Фы мошете итти?

— Нет.

— Я распоряшусь насчет стула, штопы фас понести.

— Паланкин? Всю жизнь мечтал прокатиться в такой штуке. Моя матушка… впрочем, не важно. Должен сказать, что это весьма любезно с вашей стороны, учитывая события прошлой ночи.

Кунц сел на табурет рядом с тюфяком Балти. Вид у вице-генерала был сильно осунувшийся.

— Хенерал толшен ехать ф ферхофья реки. Ф форт Оранж.

— А? И что там такое, в этом форте Оранж?

— Очеретное песпокойство от могауков. Они фечно тфорят упийства.

— Звучит весьма неприятно. Не завидую генералу, ведь ему приходится с этим иметь дело.

— Поховорим о сопытиях прошлой ночи. Фаш соопшник, мистер Анкс…

— Помощник, с вашего позволения.

— Он ошень хорошо кофорит по-голландски. И ефо анхлийская речь фесьма расноопрасна.

— Да. Он очень разносторонний человек. Но это не удивительно в его профессии. Охотника за людьми то есть, — быстро уточнил Балти.

Кунц хитро ухмыльнулся:

— А снаете, в чем пыла ефо ошипка? Што нафело моих лютей на потосрения? Он фелел мне скасать солтатам, што я куплю им фыпить. Ни са что мои солтаты не поферят, что я куплю им фыпить.

— Увы мне, что вы так плохо относитесь к своим людям. И еще не очень любезно с вашей стороны было стрелять в Ханкса. Вам повезло, он еще по-доброму с вами обошелся. Он обычно не любит людей, которые пытаются его убить.

Кунц вытащил из кармана лист бумаги и развернул его.

Балти застонал:

— Что, опять чертеж? На этот раз кто автор? Рембрандт?

— Нет-нет. Это… декларация.