К девяти утра стало ясно, что двадцать седьмое августа лета Господня тысяча шестьсот шестьдесят четвертого будет дивным летним днем. Солнце сверкало на воде, редкие облака скользили по лазурному небу, и легкий ветерок развевал голландский флаг над крепостью.

Даже чайки, казалось, понимают, что в такой день нужно парить с зефирами в поднебесье, а не драться из-за объедков в порту. Сегодня все обитатели Нового Амстердама могли поздравить себя — им выпала удивительная удача оказаться здесь, именно здесь, на острове, в злачном, изобильном новом мире.

Западный ветерок принес через Восточную реку на брекеленский берег, где бдили Благодарна и Ханкс, бой барабанов.

В подзорную трубу Ханкс увидел процессию, которая вышла из-за угла крепости и двинулась к виселице, стоящей на самом мысу. Благодарна, глядя в свою собственную трубу, первой заметила Балти, бредущего со связанными руками между двумя колоннами солдат.

Голова Балти была замотана белым. Бинты. Ханкс опустил трубу.

— Не вышло, — сказала Благодарна.

— Нет, — сказал Ханкс. — Похоже, что нет.

За спиной у них раздались крики. Из фермерского дома выбегали люди, показывая куда-то вдаль:

— Смотрите!

Стёйвесант стоял на крепостной стене, наблюдая за процессией. Дойдя до виселицы, солдаты перестроились и оцепили ее квадратом. Англичанин не дрогнул. Он держался с достоинством. Наверно, это лауданум, подумал Стёйвесант.

Палач подвел англичанина за руку к подножию лестницы. Барабаны замолчали.

Стёйвесант услышал крики. Толпа внизу, под крепостной стеной, отвернулась от виселицы и теперь смотрела на гавань. Он увидел четыре корабля. Поднес трубу к глазам. Английские флаги.

Англичанин поднимался по лестнице. Капитан стражников посмотрел наверх, на Стёйвесанта, ожидая сигнала.

Что делать? У Стёйвесанта есть полномочия казнить шпиона. Да не просто шпиона, а такого, чья попытка побега привела к смерти стражника. Этот полковник Николс не имеет права вмешиваться в отправление закона.

Стёйвесант вздохнул. Есть еще такое понятие, как хороший тон.

Определенно, приветствовать иностранного дипломата казнью его соотечественника — у него на глазах — не согласуется с правилами хорошего тона, как вольно их ни толкуй. А приветствовать таким образом иностранного дипломата, явившегося на четырех тридцатишестипушечных военных кораблях и с пятью сотнями солдат, не особенно умно.

Старина Петрус стоял на крепостной стене и думал. Англичанин уже достиг верхней перекладины лестницы. Петля была у него на шее. Палач ждал приказа капитана; капитан ждал приказа Стёйвесанта.