Реардэн сидел молча и думал о ней. «Я люблю тебя!» — сказал он девушке, стоявшей на платформе. Он мысленно повторял то, что составляло суть того момента четыре года назад, и чувствовал торжество счастья, хотя должен был сказать это еще тогда.

Он посмотрел на дарственный сертификат.

Дэгни, думал он, если бы ты знала, ты бы не позволила это сделать, ты бы возненавидела меня, узнав об этом, но я не могу допустить, чтобы ты выплатила мои долги. Это моя вина, и я не взвалю на тебя наказание, которое должен понести я сам. Даже если у меня отнимут все, у меня останется главное: понимание правды. И правда заключается в том, что я свободен от греха, невиновен в собственных глазах; я знаю, что прав, прав полностью; и останусь верным единственной заповеди, которую никогда не нарушал: «Каждый платит за себя сам».

«Я люблю тебя», — сказал он девушке, стоящей на платформе, и солнце того лета словно коснулось его лба, будто он стоял под открытым небом над безграничной землей и принадлежал только самому себе.

— Итак, мистер Реардэн, вы подписываете? — спросил доктор Феррис.

Реардэн взглянул на Ферриса. Он забыл о нем.

— А, это… — Он взял ручку, не глядя, привычным жестом подписывающего чек миллионера поставил свою подпись у подножия Статуи Свободы и отодвинул от себя дарственный сертификат.

Глава 7. Моратории на разум

Глава 7. Моратории на разум

— Где ты пропадал? — спросил Эдди Виллерс у рабочего в подземной столовой. И добавил с улыбкой, которая выражала призыв, извинение и отчаяние: — Я сам не был здесь несколько недель. — Улыбка Эдди напоминала маску — так калека изо всех сил старается сдвинуться с места, но не может. — Я заходил недели две назад, но тебя не было в тот вечер. Я боялся, что ты уволился… Столько народу исчезло без предупреждения. Я слышал, что тысячи людей скитаются по стране. Полиция арестовывает их за дезертирство, но их так много, а продовольствия для того, чтобы содержать их в тюрьме, не хватает. Так что на них больше не обращают внимания. Я знаю, что дезертиры бродяжничают, перебиваясь случайными заработками, а то и похуже… Сейчас и случайную работу не найти. Мы теряем лучших людей, тех, кто проработал в компании по двадцать и больше лет. Зачем понадобилось приковывать их к рабочим местам? Эти люди не хотели уходить, а сейчас увольняются при малейших разногласиях — просто бросают инструменты и уходят, днем и ночью, оставляя нас в самом затруднительном положении. И это люди, которые вскакивали с постели и мчались на помощь, когда дорога нуждалась в них… Видел бы ты сброд, которым мы заполняем освободившиеся места. Некоторые хотят работать честно, но боятся собственной тени. Другие — потрясающая дрянь, я даже не подозревал о существовании таких людей; они знают, что мы не можем их уволить, и дают нам понять, что работать не собирались и не собираются. Им все это нравится — нравится такое положение вещей. Можешь себе представить, что есть такие люди, которым это нравится? Так вот, такие есть…