В Калифорнии беспорядки, — мрачно сказал Висли Мауч. — Законодатели штата реагируют весьма раздраженно. Поговаривают об отделении от Штатов.

Орегон переполнен бандами дезертиров, — осторожно вставил Клем Уэзерби. — За последние три месяца убили двух налоговых инспекторов.

Важность промышленности для цивилизации в значительной степени преувеличена, — задумчиво произнес док тор Феррис. — Страна, ныне известная как Народная Республика Индия, столетиями существовала, не развивая никакой промышленности.

— Народу пойдет только на пользу, если у него будет поменьше материальных ценностей и побольше возможностей укрепить свой дух лишениями, — небрежно вставил Юджин Лоусон. — Для него это будет благом.

Черт побери, вы что, намерены поддаться уговорам этой дамочки и позволить, чтобы богатейшая страна на свете просочилась у вас сквозь пальцы? — Каффи Мейгс вскочил с места. — Подходящее времечко отказываться от целого континента — и в обмен на что? На маленький, не значительный штат, к тому же насухо выдоенный! Говорю вам: к черту Миннесоту, но сохраните свою железнодорожную сеть. Когда повсюду волнения и беспорядки, вы не сможете держать людей в узде, если у вас не будет сети сообщений — военных сообщений, — если вы не сможете за считанные дни перебросить солдат в любую точку континента. Сейчас не время отступать. И не трусьте, не поддавайтесь на ее речи. Вся страна у вас в кармане. Пусть так и останется.

Но в конечном счете… — неопределенно начал Мауч.

В конечном счете мы все помрем, — оборвал его Каффи Мейгс. Он нетерпеливо мерил шагами зал. — Отступить, окопаться — черта с два! В Калифорнии, и в Орегоне, и во всех этих местах еще много чего можно взять. Я вот что считаю: стоит подумать о расширении, экспансии — пока дела обстоят таким образом, никто не сможет нас остановить… перед нами Мексика, возможно, Канада — это будет проще простого.

Теперь она знала ответ: знала, какая тайна стояла за их словами; несмотря на все их туманные заявления о преданности веку науки, их крикливый технический жаргон, их циклотроны и «ксилофоны», стремление идти вперед у этих людей вызывал не зов промышленных горизонтов, а образ той формы существования, которую успехи промышленности свели на нет, — образ не признающего гигиены толстого индийского раджи, пустые глаза которого в ленивом бессилии уставились на мир из вонючих складок плоти и которому только и оставалось что пересыпать драгоценные камни сквозь пальцы и время от времени тыкать ножом в тело голодающего, изнуренного трудами и болезнями создания, требуя от него и от сотен миллионов таких же созданий еще немного риса, и таким образом заставить рисовые зерна обратиться в драгоценные камни.