— Нет, с курсов «Выстрел». Меня в июле под Сталинградом ранило. Пролежал полтора месяца в госпитале, а потом два месяца учился в Солнечногорске. Просился в свою дивизию — отказали. На Сталинградский фронт тоже не пустили. И вот направили на спокойный фронт.

— Скажи, и не встретились… У меня жена из Солнечногорска. Частенько приходилось там бывать. Я ведь тоже учился в это время на курсах газетных работников в Перхушкове.

Куранда порылся в полевой сумке и протянул Миронову книжку в бумажном переплете. Она называлась «Народная война». Миронов поглядел на титул: «Очерки и рассказы о советских воинах и партизанах». Автор — Е. Куранда.

— Спасибо.

— А ты, Александр Николаевич, чего здесь дожидаешься?

Миронов рассказал, что ждал брата, и о том, как они встретились на фронте.

— Да это феноменально! Ты разреши, я сделаю о вас очерк в армейскую газету? Материальчик чудесный.

— Я не возражаю, но не хочу, чтобы указывалась наша фамилия.

— Это пожалуйста. Я только факты использую. У тебя, Александр Николаевич, новые стихи есть?

— Есть.

— Давай мне, будем ехать в дивизию, заглянем по пути в армейскую газету. Я устрою. Напечатают. Там у меня редактор закадычный друг. Вместе на курсах учились.

— Спасибо, Евгений Антонович, но я думаю, что если стихи хорошие, их и так напечатают.

— Ну, Миронов, ты по-прежнему такой же наивный. Как хочешь, но я же по-товарищески хочу тебе помочь.

Он достал из кармана письмо, помял его-в руках и оказал:

— От сестры родной получил. В Сталинграде она у меня — сталеваром на заводе. Хотел ей доброе дело сделать. Дал телеграмму — приглашал в Солнечногорск эвакуироваться. Отказалась. А там сейчас, знаешь, какое светопреставление? Тоже мне героиня… С детства и до сих пор мышей боится, а строит из себя Жанну д'Арк. Ну пусть как знает.

Куранда положил руку на плечо Миронова.

— Ну, от совместной поездки в дивизию, я думаю, ты не откажешься? Мне машину Харин дает.

— Мне надо дождаться брата.

— Жди я никуда не уходи. Я сейчас сюда на машине подъеду за вами.

Куранда ушел, а Миронов все думал и никак не мог ответить себе на возникший вопрос: почему Куранда остался в его представлении тем прежним, которого он знал раньше? Он какой-то один и тот же, не меняющийся ни внешне, ни внутренне. Удивительный человек…