— Здорово вышло, товарищ генерал!

— Когда думаешь — оно всегда здорово. Отдайте, полковник, приказ! Пусть не задерживаются и жмут вперед. Надо прорвать еще один тыловой рубеж.

— Есть прорвать! Сейчас прикажу.

— Не торопись! Прорвать-то прорвать, но не в лоб, а пусть обходят узлы сопротивления! — Он развернул карту. — Видишь, тут полно высот. На них пусть не идут. Застрянут. А в обход, балками и лощиной. Так надежней.

— Есть, товарищ генерал! Разрешите выполнять?

— Выполняйте!

Канашов смотрел на удалявшегося торопливой походкой Петрова и думал: «Неужели я так и буду толкачом и нянькой то для одного, то для другого командира бригады? Где же их самолюбие и самостоятельность? Чины большие, а смекалки у другого командира взвода побольше. Все ждут каких-то указаний свыше, и ни шагу сами. С такими не воевать, а в канцеляриях распоряженьица отдавать».

Мысли его прервала пришедшая военфельдшер.

— Товарищ генерал, — робко обратилась она к нему, неловко переминаясь с ноги на ногу, поправляя санитарную сумку на боку.

— Что вы хотите?

— Вы ранены, товарищ генерал.

— Я? — Он рассмеялся и обнял ее за плечи. — Ну что вы? Вы ошиблись.

Она нахмурилась, торопливо достала из сумки тампоны и мазнула по лбу, показывая ему сгустки крови.

Канашову вдруг эта ничем не похожая внешне девушка напомнила Аленцову. Он взял ее руку.

— Нет, не может быть, — думая о Нине, сказал он, закрывая глаза и вспоминая разговор с Поморцевым о ней.

— Я серьезно, товарищ генерал! Видно, случайно задело вас осколком. Давайте перевяжу.

И он вдруг как-то обмяк и, соглашаясь, кивнул.

— Хорошо, перевязывайте!

Она обработала рану, и, когда стала забинтовывать, он почувствовал, что на лбу что-то жжет и саднит. «Когда же это? Вот еще оказия».

— Товарищ генерал, — подбежал к нему адъютант, — вот получен приказ, — он протянул бумагу.