— Генерал Дамеску. Командир 5-го корпуса, — представился первый.

— Бывшего, — уточнил Канашов.

Он грустно, с сожалением покачал головой и развел руками. Вторым был его начальник штаба Попеску. Полный, холеный, он на всех смотрел презрительно маленькими, заплывшими жиром глазками, как бы говоря тем самым: «А мне сейчас все безразлично, поскольку мой хозяин сам тут». Он бросал в сторону Дамеску косые взгляды.

Поморцев задал им один вопрос через переводчика:

— Неужели вы надеялись, серьезно говоря, победить наш народ и его армию?

— Оба румынские генерала переглянулись, будто школьники: кому отвечать первому?

— Румыны ненавидят Гитлера, — ответил Попеску. — Наша армия не хотела воевать с русскими.

Канашов не стал дальше допрашивать. Штаб был разгромлен, и пленные генералы едва ли могли сообщить что-то новое. Поэтому, не теряя времени, он тут же приказал накормить пленных и отправить в штаб армии, а сам доложил о результатах боя за Перелазовский Кипоренко. Командующий остался доволен.

— Действуй так же дерзко, Михаил Алексеевич! Если так будете воевать — быть вам гвардейцами. Поворачивай своих стальных коней, держи путь на солнце. Булок, кренделей нам хватит. Послезавтра тебя ждем с Калачом.

— Понял вас, товарищ генерал! Постараемся. Он отошел от трубки помолодевший, с сияющим лицом. Поморцев уловил его хорошее настроение. Подошел и спросил:

— Ты не будешь сердиться на меня, Михаил Алексеевич?

— Смотря за что.

— У нас в армии медицинские подвижные армейские группы созданы. Так в твой корпус я рекомендовал Аленцову. Не знаю, правда, согласится ли? А ты сам как думаешь?

Лицо Канашова сразу помрачнело, в глазах появилась грустная задумчивость.

— Не могу решать за нее. Как решит сама, так и будет. С вами-то она охотнее советуется. А мне ей и позвонить некуда.

Поморцев обнял его за плечи, заглянул в глаза.

— Ну ты брось, Михаил Алексеевич! Чего уж на нее сердиться. А впрочем, ты, пожалуй, прав. Пусть сама решает.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ