— Ах, добрые люди! — продолжала вопить мисс Миггс. — Ох, драгоценный мой, единственный Симмун!

— Перестаньте молоть чепуху, слышите! — отрезал мистер Тэппертит. — Говорят вам, сойдите вниз и отоприте дверь! А вы, Гейбриэл Варден, бросьте ружье, иначе вам несдобровать!

— Сим, и вы, джентльмены, не бойтесь его ружья, — крикнула Миггс. — Я влила в дуло целую кружку пива.

Толпа так и взвыла, грянул дружный смех.

— Оно не выстрелит, хотя бы его зарядили до самого дула, — кричала Миггс. — Сим и вы, джентльмены, меня заперли здесь на чердаке, ход через дверь справа, на самый верх, потом еще по угловой лесенке, только не стукнитесь о балки и — ни шагу в сторону, не то провалитесь в нижнюю спальню, потому что потолок еле держится. Симмун и вы, джентльмены, он меня здесь запер, но я всегда стояла и буду стоять за святую протестантскую веру и проклинать этого Папу Вавилонского и все его языческие дела. Конечно, я знаю, мои чувства никому не интересны, — голос Миггс стал еще пронзительнее, — потому что я только ничтожная служанка, но я все-таки хочу их высказать и надеюсь на помощь тех, кто такого же мнения.

После первого сообщения мисс Миггс насчет ружья на нее перестали обращать внимание, и пока она изливала свои чувства, бунтовщики приставили лестницу к тому окну, у которого стоял слесарь. Хотя он успел закрыть его изнутри и мужественно защищался, нападающие, разбив стекла и сломав раму, быстро проникли в дом. Минуту-другую слесарь раздавал направо и налево мощные удары, но скоро остался безоружным среди разъяренной толпы. Комната наполнилась людьми, да и в дверях и окне виднелось множество лиц.

Слесарь очень разозлил бунтовщиков тем, что ранил двух из них, и задние кричали передним, что его надо схватить и повесить на фонарном столбе. Но Гейбриэл и тут не струсил и смело смотрел то на Хью, то на Денниса, державших его за руки, то на Сима Тэппертита, который стоял перед ним.

— Вы украли у меня дочь, — сказал он. — А она мне гораздо дороже жизни. Так можете теперь убить меня, все равно. Хорошо, что жена не увидит этого, а я, слава богу, не из тех, кто просит пощады у таких, как вы.

— Право, вы молодчина, — одобрительно заметил Деннис. — И рассуждаете, как подобает мужчине. Какая разница, брат, где помереть — сегодня на фонаре или через десяток лет на пуховой перине?

Слесарь ответил только взглядом, полным презрения.

— Ваши убеждения делают вам честь, — продолжал палач, которому очень понравилось предложение насчет фонарного столба. — Они совершенно совпадают с моими, и я всегда готов, — тут он подкрепил свои слова страшным ругательством, — пойти навстречу вам, да и любому другому. Найдется у вас тут какой-нибудь обрывок веревки? Ну, а если нет, не беспокойтесь — обойдемся и носовым платком.