— Говоришь, американцы подогнали танки к Чек-Пойнт-Чарли? — кипятился Эрих. — Было дело. Но и возле Шиллингбрюкке они тоже были. Уж как-нибудь я-то знаю, и не надо со мной спорить.

Хоть Ахим, как очевидец, и подтверждал сказанное Эрихом, все равно Франк не верил обоим, усматривая в их словах эдакое фанфаронство, желание выставить себя героями. Да что уж такое они могли видеть, думал он про себя, стояли себе как истуканы на одном месте и буравили глазами стену, тогда как он… Вот именно — неужто в ответственнейшие для республики дни, когда удалось сохранить мир в Европе, он сидел сложа руки?! В глубине души (вслух он это не решался высказывать) он был уверен, что и на сей раз его вклад в это великое дело был гораздо больше, нежели Ахима и Эриха, каких-то двух рядовых «ополченцев», а уж между его и их информированностью так вообще сравнения быть не могло. Поднятый среди ночи с постели, он был тотчас назначен ответственным за экстренный выпуск «Вархайт», и впоследствии все официальные сообщения, связанные с событиями тринадцатого августа, попадали на газетную полосу не иначе как после его визы. В каждый номер он писал редакционные комментарии к очередным сообщениям из Берлина, так что и об инспекции Аденауэром границы, и о провокации американских танков был осведомлен лучшим образом. Но всего этого он не имел права открывать Эриху и Ахиму, как, впрочем, и того, что его работа по освещению берлинских событий была, так сказать, прощальным редакционным заданием. Ему предстояло серьезное повышение по службе: Клуте Бартушек шел на место Кюнау, а он, Франк, на место Бартушека, в окружной комитет партии. В принципе решение было уже принято, но, чтобы не вызывать ненужных пересудов, держалось в строгом секрете. Но была еще одна, более существенная тайна, в которую был посвящен Франк: металлургический комбинат прекратит выпуск прежней продукции, низкошахтные печи будут загашены и отправлены на переплавку и уже в будущем году на месте старых заводских корпусов поднимутся новые, ориентированные на производство металлоконструкций. Завод сделал свое дело — завод может уйти. ПЕРЕПРОФИЛИРОВАНИЕ, ТЕХНИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ — вот что теперь стояло в повестке дня.

Франка так и распирало поделиться этими новостями. Он бы точно утер нос Ахиму и Эриху, переключил бы все внимание на себя. Но он молчал и только загадочно улыбался, всем своим видом выражая превосходство.

Все это было еще впереди, а пока же Эрих Хёльсфарт и Ахим Штейнхауэр находились в Берлине, шла вторая неделя их боевой службы. Да, именно боевой: обычные летние сборы неожиданно обернулись самой настоящей бессрочной мобилизацией, и каждый день оба они могли убедиться в том, что были здесь необходимы.