– Каким мотоциклом? – раздражённо удивился Сергач.

– Ну, тебя же тогда отсюда на мотоцикле нашем увезли…

– У вашей «Волги» аккумулятор сел, – подсказал Бяков.

– Не хера не понимаю! – обозлился Сергач.

– Ну, друган твой, парень-то, он тебя отсюда увёз на нашем мотоцикле… У вас на машине аккумулятор сдох… Друган твой обещал, что на следующий день пригонит нам мотоцикл… А сам приехал на чьей-то тачке, «Волгу» на тросе утащил, а мотоцикл наш не привёз…

– Бля, мужики!.. – рассердился Сергач. – Вы не видите, я тут по делу разговариваю? Какой на хуй мотоцикл? Лёнька брал – у него и спрашивайте! Я тут при чём?

– Дак тебя же везли… – совсем сникли друиды. Сергач замахал руками, не находя слов.

– Мужики… Валите давайте отсюда, – наконец сообразил он. – Что за поебень? Идите давайте, не ебите мозги.

Сергач в сердцах налил себе водки и выпил. Друиды постояли-постояли и вдруг стали как-то просвечивать, сделались почти прозрачными и тихо исчезли, словно растворились в воздухе.

Сергач выдернул пучок травы и сунул в нос, занюхивая водку.

– И чего из-за шлюх такую байду разводить?… – просипел он, продолжая тему Розки. – Чо Розка, как девочка…

– А какой бабе понравится, что её мужик шлюх снимает? – философски заметил Моржов.

– Да-а, обосрался я… – Сергач закурил и глубоко задумался. – Борян… – вдруг медленно сказал он, – а что же это выходит… Я шлюх снял… А она с тобой сбляднула… Вроде как квиты. Может, всё устаканится?

Такое развитие сюжета Моржова ничуть не устраивало.

– Не устаканится, – жёстко сказал Моржов. – Я, Валерьян, с Розки не слезу. Без пизды говорю.

– Борян, это как-то по-сучьи…

– А чего ты хочешь? – Моржов выразительно посмотрел на Сергача. – Проебал – значит проебал. Веди себя как мужик.

– Я вроде как привык к Розке-то… – пробормотал Сергач, пряча глаза. – За шлюх я отмажусь… Лишь бы ты не лез больше…

– Мне-то Розка в самый кайф. Даёт умеючи и всегда рядом – на работе. – Моржов всаживал в Сергача пиксели, как пули в лоб. – Я-то жениться на ней не собираюсь, мне и заебись. Это ты лох – придумал жениться. Бабе под тридцадчик, и с ребёнком ещё.

– Дак это… Ну, любовь… – бубнил Сергач.