Тихон остался таким же легкомысленным и, несмотря на то, что этому гаденышу здорово попало от Германа, после моего побега, он вёл себя как ни в чем небывало. Тихон уже успел обмолвиться, как Рина и Гоша, радостно исполняли его наказание, но я лучше забуду этот рассказ, как жуткую байку. Больше никаких наказаний. И даже воспоминаний о них.

Савва, заметно погрустнел после приезда ребят, но его расстраивало не их освобождение, а сам факт нахождение здесь, с нами. Он уловил мою реакцию на Марата, и скорее всего, это была банальная ревность. Я не хотела его огорчать, но ничего не могла с собой поделать. Моя радость была слишком очевидной. И даже если, я не произнесла ни слова, мое выражение лица говорило больше, чем стоило.

- Самодельный гамбургер готов! – радостно сказал Тихон, соорудив двухэтажный бутерброд из хлеба, сыра и колбасы. – Мне бы пора задуматься о профессии повара. Это же шедевр! Никогда бы не подумал, что настолько я хорош в этом деле! Вы видели это?

Савва, подогревающий воду для чая, кинул недовольный взгляд через плечо.

- Тебе пора задуматься о других. Ты не один в доме, а жрешь так, как будто мы не нуждаемся в пропитании. Ты вернулся с колонии, а не с голодного края.

Тихон состряпал возмущенное лицо.

- А разве это не одно и то же? Даже во время войны у солдат была тушенка, а там, кроме пресной каши только…пресная каша. Была бы такая возможность, я съел все и оставил бы вас голодными без всяких угрызений совести. Я дико голоден.