- Скажи «спасибо» своему папаше, - огрызнулся Савва. – Судя по его брюху, он тоже любитель бутербродов, только вот вас, он почему-то посадил на диету. Да и вообще, посадил. Что еще раз доказывает, какой он шизик.

Марат покачал головой и что-то буркнул себе под нос. Ему не нравились эти разговоры, но не потому, что была обида за отца – она не пройдет до конца его дней. Все дело в моменте. Когда я оказалась на свободе, первые несколько часов, я хотела говорить о чем угодно, но только не о Германе. Мне было бы намного приятнее обсуждать геморрой, чем этого гада.

- Не ассоциируй меня с этим гавнюком, - ответил Тихон, откусывая своё творение. – Не хочу иметь с ним ничего общего. Надеюсь, когда его посадят, над тарелкой с отвратной кормёжкой, он будет вспоминать именно меня.

Савва усмехнулся про себя.

- Тогда у него точно пропадет желание употреблять пищу. У меня бы пропало. Твое лицо совсем не аппетитное.

Тихон нахмурил брови.

- Это потому, что у тебя нет вкуса. Мои девчонки всегда говорили, что я - сладенький.

- А теперь, будет говорить, что ты – лысенький, - парировал Савва.

Мы слегка посмеялись и Тихон тоже. Было непривычно видеть всех их вместе, разговаривающими и готовившими поесть. А мне и вовсе было непривычно находиться в одной компании с ними. Ни одному из парней, я не могла навесить «правильный ярлык». Кто они для меня? Друзья? Враги? Каждый из них перепрыгивал на разные позиции, со слишком быстрой скоростью.