Однажды вечером мы очутились, как бывало прежде, в седельной.

— Ну, Жозеф?..

— А, это вы, Селестина!

— Почему вы больше со мной не разговариваете?.. Вы как будто избегаете меня…

— Избегаю вас?.. Я?.. О, Боже милосердый!

— Да… с того самого злосчастного утра…

— Не говорите больше об этом, Селестина… У вас чересчур дурные мысли…

И он грустно покачал головой.

— Полноте, Жозеф… вы хорошо знаете, что я шучу… Разве я стала бы вас любить, если бы вы совершили подобное преступление?.. Мой милый Жозеф…

— Да, да… вы умеете околдовывать… Это нехорошо…

— Когда мы уезжаем? Я больше не могу жить здесь.

— Не сию же минуту… Надо подождать еще…

— Но почему же?

— Потому что нельзя… сию же минуту…

Задетая заживо, я сказала ему тоном легкого недовольства:

— Это не очень любезно с вашей стороны!.. Вы не особенно кажется стремитесь обладать мною…

— Я? — воскликнул Жозеф, изобразив на своем лице страсть… — Господи, возможно ли, что вы говорите?.. Да я от желания сгораю!..

— Так уедем отсюда…

Но тут он всякий раз упирался, не входя в дальнейшие объяснения…

— Нет… нет… этого еще нельзя…