— Ну это вы что–то не то говорите, — возразил Марлинский. — Кто же это позволит перенести войну в космос? А на земле, значит, мир? И только тяжелый труд? И заводы? Не проще ли уничтожить на земле заводы, производящие, бля, ракеты?.. А то уж больно гуманно получается: не война, а какая–то игра в космические шахматы.

— Ты ничего не понял, Марли, — сказал я, — это действительно должно быть похоже на игру в бля шахматы, но только на такую, в которую от нас и от них выставлено, скажем, по игроку и население той страны, чей представитель проигрывает (а проигрывают они пусть по очереди), — население проигравшей страны все поголовно, невзирая на пол и на возраст, секут, — притом секут долго и больно без всякой пощады! — и пусть за исполнением правил этой игры наблюдает, например, Совет Безопасности ООН, а сечение пускай осуществляют специальные войска ООН — это было бы справедливо и, главное, не нужно было бы пожирать землю. Но только надо договориться как следует! Вот как сейчас договариваются, сколько кому ракет, так и там — договориться, сколько розог и за что. То есть установить законодательство: разбить человечество на секомых и несекомых, очень хорошо оплачивать труд тех, кто сечет, еще лучше — секомых, и тогда не надо будет разбазаривать землю, ибо всем будет хорошо в меру их секомости… и все будут обеспечены работой.

— А по–моему, лучше всего раздавать пищу безработным, — пролепетал Сверчок.

— Молчи, дурак, — взревел Бенедиктов. — Уже раздавали, в Риме, — дораздавались! Как вы все не можете понять космических задач человечества, как вы приземлены, какие вы все еще насекомые! Да поймите же, наконец, что это неизбежно, что человечество должно выйти за свои границы, что земля — это только стартовая площадка, почва, из которой вырастает побег, или, точнее, ракета–носитель, — то, что должно быть полностью отработано и отброшено. Конечно же, есть прекрасные агрессивные игры — тот же футбол!.. хоккей, шахматы, наконец, — игры, дающие выход нашим страстям; но дело все в том, что человечество должно измениться, вобрав в себя все земные ресурсы, — измениться и стать полноправным жителем космоса, звездой, если хотите. А для этого нужно пройти горнило космической войны, сжечь все человеческое, дегуманизироваться, и — как хотите! — рано или поздно это произойдет… Все предпосылки налицо! Хлеба ему подавай!? — обратился Бенедиктов к Сверчку, — да за что тебе хлеба–то, ублюдок? — ты и так уже развращен и размягчен хуже некуда. Уже созрел для костра, а все хлеба и зрелищ хочется — нет, ебть! — человек (особенно такой человек, как ты) должен исчезнуть! Выживет только человечество, освобожденное от человечности, квинтэссенция земной цивилизации.