— Неизвестно!.. Так они тогда раскопали еще несколько могил — свежих! — и там тоже пусто…

— Ну это утка, Марина Стефанна.

— Какая же утка, если я сама видела.

Странно! Мы поговорили еще немного об этом деле, потом перешли на другое. Пили чай и толкли воду в ступе. Я все время и всеми силами старался спровадить засидевшегося Олега, который ни в какую не хотел уходить. Стервозная богиня была рада этому нашему соревнованию — оно льстило ее прелестям и женской гордости. Она чувствовала себя самкой, за которую, упираясь рогами, борются распаленные лоси. Она готовилась отдаться потному победителю. Конечно, я взял верх.

— До встречи, — прощаясь, сказал Олег — не то мне, не то Марине Стефанне.

— Скажите, — начал я, как только за ним захлопнулась дверь, — а давно вы знакомы с Бенедиктовым?

— С Бенедиктовым? Нет. С того самого дня, как мы с вами купались. Помните?

— Так мы с вами все–таки купались?

— А вы думали — нет? Вот мужчины! И не только купались… А он–то как раз меня спас тогда — вытащил на берег. Я уже на берегу и очнулась. Вы меня утопили, а он меня спас!.. Значит вы догадались о Саше Смирнове?.. — добавила она неожиданно. — Только не говорите Анжелике… Кстати. Саша–то умер как раз в тот же день, когда мы купались — вот совпадение. Так–то!

— Вот оно как! — подхватил я, и мы, поглядев друг на друга, вдруг рассмеялись.

Что же это значит для нас с тобой, прекрасный читатель? — только одно: у Бенедиктова, в смысле убийства Смирнова, полное алиби, если, конечно, он не способен раздваиваться, каковую возможность можно вполне допустить, но, естественно, не в такой, как у нас здесь сейчас, детективной истории. У Фал Палыча полное алиби, что, впрочем, было и так уж понятно, но… но, возможно, у него были сообщники? Ведь улика!..

— Марина Стефанна, откуда же у него ключи? — неужто вы дали?

— Да

— И с брелком?

— Да. Я эту штучку, как приехала, в мастерской у Саши нашла. Вижу, уж очень на Фалушу похож, ну и отдала в металлоремонт приделать кольцо, а потом ему подарила, на память.

— Вместе с ключом от своей квартиры?

— Ишь ты какой дотошный! — утробно смеялась она, хлопая своими спермоточивыми глазками, подходя ко мне ближе, обдавая меня своим запахом, задевая меня…

…Через несколько времени, когда Марина Стефанна зачем–то там вышла, я вдруг ощутил, лежа на смятой постели, странное беспокойство, присутствие скрытой опасности, тихо ползущего гада, ужас, безумную тварь, готовую вот–вот–вот прыгнуть, саму смерть, нацеленную на меня немигающим взглядом. Я поднял голову и стал сквозь полумрак напряженно всматриваться в смутное видение. Змея подняла голову и, раздув капюшон, зашипела. То была крупная кобра. Она была раздражена, стояла в боевой позиции, упруго покачивалась, уже собиралась нанести удар…