Древлянский боярин был одет в славянское платье – сорочку тонкого беленого льна, с вышивкой на груди, в свиту белого сукна, подпоясан тканым поясом. Как и многие на его месте, он бросал взгляды на пустое сиденье Ингвара, словно сам удивляясь, что пришел кланяться, когда хозяина нет дома. Эльга не показывала вида, будто замечает эти взгляды. Конечно, им трудно привыкнуть, что женщина здесь не просто хозяйка дома, но и владычица. Опять будут дома толковать: все у этих русов не как у людей…

В дар княгине древляне поднесли сорочок бобров и сорочок куниц. Эльга в ответ приказала выложить платье полосатого сарацинского шелка и серебряное блюдо: на нем искусные хазарские сереброкузнецы изобразили ловца верхом на коне, с псом у стремени.

Гость был еще потому некстати, что запасы подобных даров подходили к концу. Со времен Аскольда и Дира, разведавших путь из Киева в Греческое царство и сарацинские земли, русские князья дарят славянским старейшинам паволоки, серебро, вино и иные заморские диковины, взамен получая дары и дань мехами, медом и прочим, что увозят продавать за море. Давно известно: кто в дружбе с русскими князьями и ходит под их рукой, у того в доме серебро на столе, у довольной бабы на шее стеклянные снизки, а свита обшита ярким шелком. Ну а кто дань платить не хочет и бежит в глушь лесную, тот – «чащоба», что от рождения до смерти проходит в домашней тканине.

Но чтобы дарить старейшинам паволоки, князья должны их где-то взять. Ради этого всякий год снаряжается огромный обоз на Греческое море в Царьград, в Самкрай, а оттуда – на Гурган. Но Ингвар за первые три лета своего княжения еще не заключил ни одного договора с владыками греков и хазар, и обмен товарами замер. Только благодаря дружбе Хельги Красного с Песахом прошлым летом и этой весной удалось обменять по десять сорочков бобра, куницы и лисы на хазарские товары. Песах сделал это «только ради дружбы» – без договора между князем и каганом даже он не имел права вести торговлю с русами. Это была не торговля, а обмен дарами между уважающими друг друга людьми. И лишь этим располагала Эльга, дабы не потерять дружбу полян, древлян, саваров, саварян, кривичей и прочих. Каждую чашу, каждый кафтан с шелком она отрывала от сердца – не по жадности, а потому что больше негде взять. Настанет день, когда очередному гостю в ответ на поднесенный сорочок бобра ей придется выложить сорочок куницы. Вдвое дороже, да – но куницу они сами в лесу набьют. И хотя возьмут и поклонятся, довольны не будут.

На ближайшее к княжьему престолу место посадили Свенельда – бывший кормилец и сват Ингвара имел право на особый почет. Эльга, сестра его невестки, сама поднесла ему чашу. Свенельд поцеловал ее, и от прикосновения его бороды ей с такой остротой вспомнилась другая борода – помягче, и другие поцелуи, что она вспыхнула и затрепетала от тоски пустоты. Оттого не посмела поднять глаза на старого воеводу – зная его ум и проницательность, боялась, как бы он не угадал ее мысли.