– Но ведь… – Эльга всплеснула руками, – сколько крови! Ты говоришь, они добычей хвалятся! А что половину из них убили? Десять тысяч! Половина войска! Десять тысяч мужей и отроков сгорели заживо, утонули, были зарублены, умерли от хворей разных, от ран!

– Мертвые молчат. Голос имеют те, кого судьба пощадила.

– Молчат! Я не буду молчать! Мой брат Эймунд… Никто так и не рассказал мне, как он погиб, но его больше нет! У меня нет больше брата, и никакие дары не заменят мне сына моего отца! Ты мог погибнуть! – Она подбежала и положила руку Мистине на плечо, где под кафтаном и сорочкой прятался победневший за два года, но хорошо заметный, знакомый ей длинный кривой шрам. – Ты сам мог навек остаться в той земле под маслинами!

Мистина слегка развел руками: от судьбы не уйдешь. Но это не повод сворачивать с пути.

Эльга отшатнулась и отошла. Он не поймет ее. Никогда не поймет. У мужчины свой смысл жизни, и он от него не отступит, чем бы это ни грозило.

– Но… – она снова повернулась к Мистине, – если заставить его поклясться, что замысел и впрямь таков…

– Что нас не наяривают…

– Что это верный путь к миру… – Эльга вдохнула поглубже. – Тогда я буду на его стороне. У меня есть еще один младший брат, я не хочу заплатить и его жизнью за попытку принудить Романа дружить с нами.

Она вновь подошла к Мистине, встала перед ним и тихо, но требовательно спросила:

– А ты?

– Ты хочешь, чтобы мы промолчали… и больше не искали тех четверых болгар, что ушли от Альва… пусть несут свои вести и предупреждают Романа…

Эльга кивала почти на каждое слово. Да, она этого хотела.

– Но ты понимаешь, – Мистина встал и взял ее за плечи, – если мы сделаем так, то предателями перед своей дружиной будем уже мы. Ты и я. Мы лишим парней добычи, славы…

– Вина и девок…

– Вина и девок. Мы возьмем с Романа такой откуп, что каждому отроку хоть что-нибудь да перепадет, но… битва, честь и слава пройдут мимо. Рассказать будет не о чем. Сотни и тысячи отроков, что могли бы пасть в бою и пойти к Перуну, будут еще лет тридцать в земле ковыряться, а потом сдохнут на соломе. Мне будет стыдно перед людьми.

– Тебе? – Эльга грустно улыбнулась. – Рассказывай. Ты свой стыд еще мальцом где-то обронил и с тех пор с ним не встречался.

Мистина не ответил, но Эльга сама знала, что не совсем права. Дружину Мистина не мог обмануть.

– Но если я сейчас тебя послушаю, это означает… что с Огняной мы все оставим как есть, – полувопросительно добавил он, будто спрашивая: и этого ты хочешь?

Эльга тяжело вздохнула. Они возвращались к тому же, с чего начали два года назад.